- Ровно миля, - сказал Колосков. - Что вы тут делали, господин рыболов?
- Благодару, - ответил синдо. - Мое здоровье есть хорошо.
- Не интересуюсь.
Синдо наугад ткнул пальцем в страницу.
- Хоцице немного русска воцка? Вы, наверно, зазябли?
Колосков отвернулся и стал терпеливо разглядывать картинки над койкой синдо. Трюк со словарем был стар, как сама шхуна.
Между тем синдо продолжал бормотать:
- Вчера шел дождик... Морская погода, как сердце красавицы, есть холодна и обманчива... Пятница - опасный день моряков...
- Кончили? - спросил Колосков.
- Не понимау... Чито?
Тут командир взял из рук синдо словарик и, захлопнув, сказал прямо в лицо:
- Ну, довольно шуток, я намерен поговорить серьезно.
Нужно было видеть, как повело шкипера при этих словах. Он выпрямился, задрал нос и заскрипел, точно сухое дерево на ветру.
- Хорсо... Я отказываюсь говорить младшим лейтенантом.
- Понятно, - сказал Колосков, пряча карту. - Понятно, господин старший рыболов.
В это время командира позвали на палубу, и тут открылась занятная картина.
Возле шлюпки лежал аварийный дубовый анкерок ведер на пять пресной воды. Боцман шхуны вздумал походя накинуть на бочку брезент, а эту запоздалую заботу подметил Широких. Любопытства ради он выбил втулку из бочки и сильно удивился, почему вода плещется, а не льется на палубу.
Багровый от волнения, он стоял на коленях возле анкерка и, запустив руку по локоть, что-то нащупывал.
Увидев Колоскова, он застеснялся и сказал:
- Что-то плещет, товарищ лейтенант, а шо - неизвестно.
Он пошарил заботливо, как рыбак в вентере, и прибавил:
- Будто щука.
И вытащил новенький маузер.
Потом он воскликнул:
- Лещ, товарищ лейтенант! Окунь, карась!
И на палубу рядом с маузером легли фотоаппарат, индуктор, связка бикфордова шнура, коробочка капсюлей и еще кое-что из "рыбацкого" ширпотреба.
Последней была вынута калька со схемами, нанесенными бегло, но искусной и твердой рукой.
Идти в отряд своим ходом японцы наотрез отказались. К тому же они успели забить в нескольких местах топливную магистраль кусками пробки и войлока. Тогда мы загнали команду в кубрик и, закрепив буксирный конец, с трудом вытащили шхуну из бухты.
...Заметно свежело. Волны стали острее и выше. Всюду осыпались и дымились на ветру белые гребни. Временами волна, разбитая "Смелым", пролетала над ходовым мостиком, осыпая нас шумными, злыми осколками.
Багровое небо обещало тяжелый поход. Дул лобовой шквалистый ветер, и трос, слишком короткий для буксировки, вибрировал за кормой.
На полдороге к отряду "Смелый" стал зарываться в волну. Вода кипела и металась по палубе, не успевая уйти за борт.