Но так далеко почти никто не заглядывал, и Соединённые Штаты приняли обширную судостроительную программу, имевшую целью дать Америке флот, по меньше мере равный флотам Британии, Германии и Японии вместе взятым (американские стратеги допускали гипотетическую возможность создания даже такого союза, на первый взгляд немыслимого). Хозяева оружейных концернов потирали руки в предвкушении сказочных барышей: кроме флота, Америке требовалась ещё и сильная армия, создавать которую надо было практически с нуля.
Вся чудовищная экономическая мощь США переходила на военные рельсы, и новая мировая война стала абсолютно неизбежной, несмотря на миролюбивый лепет Лиги Наций.
И в Европе уже определилась точка, в которой давление пара должно было прорвать обшивку перегретого котла. Как сказал один из высших офицеров германского Генерального штаба: «Единственное назначение независимой Польши с её гонором – стать детонатором большой войны, и если бы такого государства не существовало, его пришлось бы создать».
Шулер сдал карты – мир неудержимо катился к новой войне.
ГЛАВА ЧЕТВЁРТАЯ. АГРЕССОР НЕ ТОТ, КТО ВЫСТРЕЛИЛ ПЕРВЫМ
02 сентября 1939 года
С берега прилетали порывы лёгкого тёплого ветра, как будто суша, уставшая за день, вздыхала устало, расслабляясь после трудовой недели. Вечерний город надел янтарное ожерельё электрических огней, прихорашиваясь перед ночью, наполненной развлечениями. На рейд доносилась музыка из береговых кафе и ресторанчиков (вся Европа танцевала танго, пересекшее океан), где можно было не только хорошенько выпить и основательно закусить, но и уединиться с дамой за колышущимися занавесками, отделявшими кабинеты от общего зала. И в этих же храмах разгула плоти совмещали приятное с полезным – под страстные стоны саксофонов, заглушавших тихие слова, «решались вопросы» и заключались сделки из числа тех, которые не любят дневного света. Вольный город Данциг, формально входивший в состав кайзеррейха, имел особый статус и потому кишел тёмными личностями, начиная от воров и контрабандистов и кончая боевиками «Народовых сил збройных» и агентами чуть ли не всех разведок мира. Прусская Польша – протекторат, как её называли в Германии, – по Роттердамскому «справедливому» мирному договору получила широкую автономию и стала для кайзера неизбывной головной болью. Острота этой боли менялась от привычно-ноющих наскоков польских (и мировых) газет, сокрушавшихся о горькой судьбе поляков, стонущих под железной германской пятой, до револьверных прострелов – теракты с человеческими жертвами были в протекторате явлением обыденным. Польский нарыв – след от скальпеля роттердамских хирургов – болел, и рано или поздно должен был вскрыться.