- Уроды, чистые уроды... и кто только дал вам права. детей рожать?.. У самих в кармане вошь на аркане, а туда же - семья, детей производят... И нет, чтобы ребенка ростить,- куда там... "Мы ученые, мы книжки читаем, мы в тетрадочки пишем, мы по институтам бегаем"... День-деньской бегаем, бегаем, а дите Котеночкина пеленай, Котеночкина смотри, Котеночкина корми... Котеночкина обстирывай...
Когда же комендантша оставалась наедине с ребенком, она давала волю своей любви, без конца целовала Катю, давая ей ласковые прозвища.
Дурно сложилась жизнь этой женщины - без любви, без детей, и все доброе, что накопилось, что требовало душевного выхода,- все обратилось к чужому ребенку, что стал ей родным и так нуждался в ней, так радостно отзывался на ее ласки.
Стоило Кате увидеть Котеночкину или только услышать ее голос, как круглая Катина мордочка расплывалась в улыбке.
Как только грозная комендантша брала ребенка на руки. Катя хватала ее за нос или за губу и беззубо смеялась, ни за что не соглашаясь отпустить.
И эти часы были счастьем, отпущенным Котеночкиной.
Маша женским чутьем разгадала все это и старалась не задеть, не обидеть ее чувство.
Комендантша принесла керосинку и велела Маше ставить ее с прикрученными, чуть-чуть горящими фитилями под бельевую корзину, в которой. спала Катя, ибо холод в комнате стоял ужасающий.
Однажды ночью Маша проснулась оттого, что под одеяло к ней забрался мышонок. Маша не испугалась, не' почувствовала ни отвращения, ни брезгливости. Она просто вытряхнула его и плотнее завернулась в суконное одеяло, подоткнув края со всех сторон под себя.
Однако через некоторое время мышонок снова оказался под одеялом и замер, прижавшись к Машиному бедру. От холода, что ли, спасался? Маша спала одетой, под суконным одеялом, и то никак не могла согреться.
В общем, мышонок остался и каждую ночь стал забираться к Маше под одеяло, а к утру исчезал.
Сергей смеялся и оставлял в углу то крошки, то корки хлеба.
Так из-за холодов их семья увеличилась на одну мышь.
Случалось, что комендантша Котеночкина, все так же грубо отчитывая Машу и Сергея, приносила им то супу в кастрюльке, то несколько картошек.
Благодарить ее было невозможно. При первой же попытке она так их срезала, что больше они ей никогда и ничего не говорили, молча принимая драгоценные дары.
Возвратясь однажды домой, Маша увидела на подоконнике небольшую закопченную кастрюлю. Заглянула - видимо, суп. Его было немного - примерно одна тарелка.
Хоть и голодна была Маша, не прикоснулась, оставила суп Сергею.