С речью выступил очкастый офицер — новый комендант. Он возмущался тем, что бывший староста оказался партизаном. Но тут загремел голос человека с грузовика. Он сразу заглушил визгливый голосок немецкого офицера.
— Граждане, люди русские! Знайте, для русского человека, пусть в прошлом кулака, нет ничего дороже Отечества! И да будет проклят тот, кто пойдет против него!.. Бейте, товарищи, этих гадов! Они хотят поставить нас на колени, а вы отвечайте им топором да вилами, берите оружие. Красная Армия…
Длинная очередь из автомата прервала гремевший в морозной тишине голос. Немецкий комендант не выдержал. Публичная казнь не состоялась… Услышав выстрелы, люди разбежались. Убрались восвояси и оккупанты.
В ту же ночь виселица пошла на дрова. А бывшего партизана люди проводили в последний путь со всеми почестями. На могилу его Саня Ячменев возложил венок из еловых веток.
Морозы в ту зиму стояли крепкие, дороги замело снегом, и немцы больше не показывались в селе, словно их и не было. Но люди по-прежнему жили в напряжении и страхе.
Пришла весна, набухли почки, зазеленела листва, наконец наступили жаркие летние дни, а немцы так и не появлялись. Все приободрились — зима придет, и вовсе не заявятся. Но этим надеждам не суждено было сбыться.
Саня Ячменев услышал тревожные крики, когда шел к колодцу за водой. Он осмотрелся и увидел вдали, на проселочной дороге, ведущей в село, колонну машин. Опрометью кинулся домой.
— Ма-а-м! — закричал он, еще не добежав до крыльца. — Немцы едут!
Мать так и застыла у корыта с бельем. И только когда Саня снова крикнул: «Немцы, мама!» — она опомнилась, вместе с Саней выбежала на крыльцо. Колонна фашистов уже остановилась на площади. Солдаты спрыгивали с машин. Когда пыль немного улеглась, Саня сказал матери:
— Эти, мама, какие-то другие. Все в черном, смотри…
У женщины захолонуло сердце. Она знала, что самые страшные гитлеровцы носят черную форму. Они-то и угоняют парней и девушек в Германию, не щадят и детей…
— Ты, сыночек, прячься-ка лучше, мальчик мой. Боюсь я за тебя. Беги в лес, сынок…
Прибежали две сестренки и младший брат Сани, наперебой стали рассказывать, что немцы выгоняют всех на площадь, будут куда-то переселять, повезут в автобусах.
— Такие большие, красивые, мама, автобусы!
Мать бросилась к окну: на окраине села уже стоял фашистский часовой. Что же делать?! Послышался шум мотора, перед домом остановился грузовик с фашистами. Мать только и успела сказать:
— Сыночек, беги, родной, прячься. Скорей, скорей!
Саня привык слушаться мать с первого слова. Сурово взглянул он на сестренок и брата. Они поняли его, прижались к матери.