— Надо, дедушка, узнать время, когда команда пойдет мыться.
Старик развел руками.
— Да нешто немцы мне об этом докладывают? — заворчал он. — Как это я могу узнать? Соображают там, что приказывают? Разве только дождаться того часа, посматривать? А иначе и не знаю, как поступить…
Решили посматривать. Старик часто выходил из будки то чистить стрелки, то заливать керосин в лампы, то еще за чем-нибудь, но немцы по-прежнему сидели в вагонах. Наконец стрелочник вернулся с сообщением, что немцы выходят из вагонов и строятся в шеренги.
— Давай, Саня, мотай быстрей! Скажи хлопцам, бандюги отправляются в баню. Запомни время: сейчас без десяти десять. Понял? Беги…
Саня мгновенно оделся и скрылся в темноте. Старик долго стоял у будки, прислушиваясь, не раздастся ли окрик полицейских, не прогремит ли выстрел? Но кругом было тихо. «Должно быть, благополучно ушел малец», — с облегчением подумал он и, хотя давно уже продрог, в будку не заходил, все прислушивался.
Прошло около часа, как ушел Саня, а тишину по-прежнему ничто не нарушало. Старик начал волноваться. «Могут не успеть! Помоются бандюги, тогда труднее будет с ними совладать», — размышлял он и так и не услышал, как к санпропускнику подкатили на санях партизанские роты.
Часовые-эсэсовцы не сразу сообразили, что за войско в столь поздний час появилось у бани. Лишь один часовой успел что-то крикнуть, но было уже поздно. К санпропускнику устремилась лавина вооруженных людей. В окна полетели гранаты.
Выскакивавших в одном белье эсэсовцев встречали очередями из пулеметов и автоматов.
Операция длилась не более четверти часа. «Зондеркоманда СС-267» была уничтожена полностью. Батальоны уже возвращались с задания, когда другие партизанские подразделения подорвали и зажгли особый состав, стоявший в тупике.
Вскоре после этой операции партизанская часть предприняла рейд по глубоким тылам оккупантов. Далеко позади остались места, с которыми у Сани было связано так много тяжелых воспоминаний. «Того немца здесь не может быть», — с облегчением подумал мальчик. И хотя он понимал, что, возможно, и среди других немцев есть такие же хорошие люди, все же теперь он не чувствовал себя скованным. Он вспомнил, как, лежа в овраге, рыдал, кусая до крови губы и руки, как душило его сознание бессилия, невозможности защитить мать, сестренок, братишку. Теперь он возмужал, был не одинок и чувствовал себя сильным, призванным спасать ни в чем не повинных детей, женщин, стариков от жестокой участи, постигшей самых дорогих ему людей.
Во многих смелых операциях участвовал Саня Ячменев. Он был в числе лучших партизан-комсомольцев, которых командование представило к высоким правительственным наградам и направило на Большую землю с почетной миссией — принять от имени партизанского соединения Боевое Красное знамя.