После ряда неудач Лорд испытал нечто похожее на потрясение. Ведь с ним никогда подобное не случалось. Нет, были промахи в его работе, да и не все всегда сразу получалось; тогда он набирался терпения и выжидал удобного случая. Но чтобы они шли сплошной полосой… Никогда! К этому еще можно было добавить то, что серьезные препятствия, изредка возникавшие в его работе, были результатом мастеров своего дела, опытных как в интригах, так своего рода уловках, но никак не люди, подобные английскому увальню, эсквайру Томасу Фовершэму.
После долгих размышлений он пришел к успокоительному для себя выводу: неудачи преследуют его не из-за того, что этот пустоголовый мальчишка переиграл его по уму или хитрости, а из-за слепой удачи, которая своевременно оказывалась на стороне англичанина. Несмотря на свой ум и проницательность, Лорд, как обычный дворянин того времени слепо верил в приметы, удачу и судьбу, написанную, задолго до рождения человека, на небесах. К тому же этот вывод подтвердила новая неудача, но уже другого свойства. По прибытии корабля в Бордо он почувствовал недомогание. Сначала решил, что это сильная усталость, но уже на следующее утро не смог встать с кровати. Две недели Лорд провалялся в горячечном бреду, находясь между жизнью и смертью, затем ему понадобилось еще неделя, чтобы окончательно стать на ноги.
Через три недели он вошел в широко распахнутую дверь портовой таверны под названием «Золотой кубок». Именно здесь должна была состояться его встреча с гонцом от хозяев. Что тот должен был привезти: новые указания или смерть в лице наемного убийцы, Лорд не знал. Зато прекрасно знал, что неудачники в его ремесле живут весьма недолго. Почему все-таки пришел, он даже сам себе не мог толком объяснить. Умом он понимал, что должен держаться от нее как можно дальше, к тому же жить хотелось, как никогда! Именно сейчас, после того как он с таким трудом выкарабкался из цепких лап старухи с косой. И все же он пришел. Скорее всего, дело было в том, что Лорд настолько привык играть чужими жизнями, что со временем в нем проявилось некое пренебрежение к собственной смерти. Нет, он не желал ее торопить, и хотел, чтобы как можно дольше та не приходила, но в тоже время уже не мог жить без жгучего ощущения опасности, заставлявшую кровь в жилах бежать в два раза быстрее. Была еще одна причина, которая подспудно толкнула его на столь опрометчивый шаг. Дело в том, что, будучи прагматиком, до кончиков ногтей, не имел привычки мечтать, а уж тем более мечтать о чем-то несбыточном, но сейчас он интуитивно чувствовал, что заверши это дело достойно, оно могло принести не только деньги и власть, но и стать достойным завершением его карьеры.
