Таящийся ужас 3 (Биркин, Берк) - страница 8

— А дальше поляки заключили сделку с ним, а не с нами — вот и все, — в сердцах сказал Вострецов.

— Ну посмотрим, — вздохнул я. — Что там у тебя с договором?

— Сейчас поеду к председателю. Думаю, сегодня уже начнем оформлять бумаги.

— Что ты ему пообещал кроме арендной платы?

— Два вагона шифера.

— Два вагона? — возмутился я. — Он что, собирается все небо над своим колхозом шифером покрыть?

— Он хозяин — ему и решать, что с этим шифером делать, — развел руками Вострецов.

— Где же мы ему возьмем шифер? Ты что — не мог уломать его без этого шифера?

— Мы еще легко отделались, — сказал Вострецов. — Он мог бы заломить цену и выше, и мы бы ее заплатили.

— Ну уж дудки!

— Заплатили бы, Эдичка, заплатили бы.


После полудня я выкроил время, чтобы заскочить домой. Неудобно было перед дядей Лешей очень: в кои-то веки выбрались они к нам в гости, а я пропадаю с утра до ночи.

Когда я заехал во двор, увидел машину «Скорой помощи» у нашего подъезда. Вряд ли это к нам, но все равно стало чуточку тревожно на душе. Заперев машину, я обогнул «Скорую» и уже в дверях подъезда столкнулся с врачом. За ним шла тетя Глаша, наша соседка, и что-то быстро-быстро говорила доктору. Значит, это не к нам. Я пропустил врача с тетей Глашей и, перемахнув через несколько ступенек, оказался перед дверью своей квартиры. Ключ застрял в кармане между какими-то бумажками, и я, доставая его, позвонил в дверь — вдруг наши гости никуда не пошли и остались дома. Одновременно со звонком я услышал, как в квартире что-то обрушилось, и, еще не зная, что бы это могло быть, я наконец извлек ключ и, торопливо открыв замок, распахнул дверь.

Дядя Леша лежал на полу в ванной, широко раскинув руки, и глаза его были закрыты. В углу я увидел перевернутую табуретку, рядом с ней — плоскогубцы и отвертку и понял, что здесь произошло: дядя Леша взялся чинить проводку, но потерял равновесие и упал. Видимо, он ударился головой о пол и потерял сознание.

Я бросился к нему, затормошил, пытаясь привести в чувство, но его тело было так безжизненно, что я, подозревая самое худшее, рванул рубаху на груди дяди Леши и приник к нему. Он был мертв. Эта мысль не потрясла меня — она была слишком дикой и невероятной, чтобы я в нее поверил. Я зачем-то опять затормошил его, словно что-то могло измениться, и только теперь почувствовал: тело дяди Леши под моими руками было теплое! Он был жив еще минуту назад! Так вот что рухнуло в квартире, когда я подошел к двери. Все это произошло только что! Я вскочил с пола и бросился на улицу. «Скорая» еще стояла у подъезда, врач захлопывал дверцу, и я слышал, как он сказал тете Глаше, которая еще продолжала его о чем-то упрашивать: