— Клянусь!
— Клянешься ли ты не нарушать обычаев нашего города, его традиций, вероисповедания, а так же быть равным перед законами города и решениями магистрата принятого с согласия хранителя закона и первосвященника.
— Клянусь!
Выслушав клятву, хранитель закона выдержал долгую паузу, как бы взвешивая точность ответов Эла и стараясь определить степень их искренности, затем повернул голову к Амвросию, словно спрашивал его поддержки в принятии решения в столь важном вопросе и только после этого водрузил венец на голову правителя.
— Будь новым великим герцогом и помни свою клятву!
Стены ратуши вновь взорвались бурей восторга и рукоплескания заполнившей ее толпы, а порядком, уставший от столь волнительной церемонии Эл с радостью опустился в кресло правителя.
Так закончилось коронование нового великого герцога Малаги, который в сопровождении веселой толпы отправился к себе во дворец, что бы принять дела у управляющего и приготовить все для торжественного пира в свою честь.
Во всех этих приготовлениях Эл совсем позабыл об Анне, которой он приказал отвести покои в крыле для гостей, и которая терпеливо ждала от него приглашения на пир, одев самое лучшее из своих новых платьев. На пиру Анна сидела по правую руку нового великого герцога и с достоинством кивала ему в ответ, когда Эл говорил тост в ее честь. Затем бывшие спутники долго танцевали вместе с другими парами гостей приглашенных во дворец правителя. Девушка была чудно хороша в этот вечер и срывала в свою честь один комплимент за другим от всей мужской половины.
Однако напрасно ждала она Эла этой ночью, он не пришел в ее спальню, хотя девушка очень надеялась на это. Еще большей неожиданностью стало для Анны известие о желании великого герцога сочетаться браком, и уже послал торжественный эскорт за своей невестой Вероникой в свой замок Алагусту.
Кровь от обиды и разочарования прихлынула к лицу Анны, и она вновь, как это было в Боавинте, горько зарыдала, уткнувшись лицом в подушку. Она не вышла к завтраку, сославшись на головную боль и усталость, что вызвало много улыбок на лицах придворной челяди.
Только к полудню девушка взяла себя в руки и, ликвидировав следы слез на лице, появилась в обеденном зале. Эл учтиво спросил о здоровье, поцеловал руку и поспешно отошел увлеченный в сторону распорядителем своего нового хозяйства.
От огорчения Анна уселась за стол рядом с пожилым герольдмейстером, который с упоением рассказывал новому лицу Малаги об обычаях и правилах церемоний города. Поначалу девушка с трудом поддерживала разговор с ним полностью погруженная в свои думы, но затем неожиданно для себя открыла важную тему и с большим интересом продолжила общение со столь нужным человеком.