— Ну есть, - сказал Нобл. - Доволен теперь? Есть у них крылья, есть.
— А где они их берут? У них что там, фабрика крыльев, что ли? Приходишь, значит, в магазин, предъявляешь квитанцию, и на тебе - пара самых что ни на есть ангельских крыльев?
— С тобой невозможно спорить, - сказал Нобл. - Ну вот послушай…- и они опять взялись за свое.
Было уже за полночь, когда мы заперли входную дверь и пошли спать. Я задул свечу и сказал Ноблу про англичан. Он выслушал молча и затих. Час молчал, а потом спросил, как я считаю, - надо им рассказать или нет. Я сказал, что пока не надо. Бригадное начальство, которое во Втором батальоне днюет и ночует и отлично знает Хокинса и Белчера, вряд ли допустит, чтобы их поставили к стенке.
— По-моему, тоже, - сказал Нобл. - Было бы бесчеловечно пустить их теперь в расход.
На следующее утро мы не могли глядеть им в глаза. Весь день мы слонялись по дому, как неприкаянные. Белчер, кажется, ничего не заметил; он, как всегда, сидел перед камином с таким видом, будто тихонько ждал, что случится что-то непредвиденное. А Хокинс заметил, и приписал это тому, что во вчерашнем споре он уложил Нобла на обе лопатки.
— Неужели ты не можешь спорить без нервов? - свирепо сказал он Ноблу. - Да еще со своими Адамам и Евой! А я, может, коммунист. Коммунисты, анархисты - один черт, не вижу разницы!
И до самого вечера он все не мог успокоиться и то и дело принимался бормотать:
— Адам и Ева! Адам и Ева! Делать им было нечего, вот что. Яблоки им, видишь ли, понадобились!
Не знаю, как мы прожили тот день, но я почувствовал большое облегчение, когда он кончился. Посуду убрали со стола, и Белчер, как всегда миролюбиво, сказал:
— Ну что, братки, перекинемся?
Мы уселись за стол, Хокинс достал карты, и тут я услышал во дворе шаги Донована, и у меня шевельнулось тяжелое предчувствие. Я бросился навстречу Доновану и столкнулся с ним в дверях
— Зачем пришел? - спросил я.
— За этими вашими неразлучными боевыми дружками, - ответил он, весь заливаясь краской.
— Вот, значит, как, Иеремия Донован? - сказал я.
— Да, вот так. Сегодня утром англичане расстреляли четверых наших ребят.
— Одному было всего шестнадцать.
— Худо, - сказал я. Тут Нобл тоже вышел, и мы втроем, перешептываясь, принялись ходить по дорожке. У ворот стоял Фини, из нашей разведки.
— Ну и что теперь делать? - спросил я Донована.
— Вы с Ноблом выведете их из дому. Скажите им, что их переводят. Так будет тише всего.
Нет уж, не путай меня в это дело, - шепотом попросил Нобл.
Иеремия Донован поглядел на него со злобой.
— Ладно, - сказал он. - Вы с Фини берите старые лопаты, идите на тот конец болота и выройте там яму. Мы с Бонапартом скоро будем. Смотрите, чтоб никто не видел вас с лопатами. Не надо лишних свидетелей, понятно?