Несколько минут спустя она подняла глаза от писем.
— Ну и ну… — проговорила она. — Это надо же!
— Получилось разобрать?
— Да, дорогой. Вот бы ты раньше мне обо всём рассказал. Я бы могла поговорить с девочкой… да что я, это не моё дело. Ведь Кэтрин твоя дочь, а мне не по душе вмешиваться.
— Во что? О чём там нудит Эндовер?
— Дорогой, думаю, тебе необходим стаканчик вина. — Леди Пеллистон знала, что муж бы предпочёл несколько бутылок, пропустив которые, благоверный становился обычно весьма неприятен. В этом заключалось её представление о компромиссе.
И только после того, как предложила мужу выпить, она приступила к делу:
— Кэтрин ведь не очень сильная девушка, насколько я понимаю?
— Если ты имеешь в виду волю, то она упряма, как мул. А если физическую силу, что ж, чего было ожидать? Вечно игралась с едой, вместо того что бы есть, а затем шаталась среди всех этих ноющих крестьян, совала нос куда не следует, либо же запиралась в комнате с мерзкими книжонками. Постоянно отравляла мне жизнь, — жаловался барон.
— Понимаю, — баронесса спешно пересмотрела своё прежнее мнение о падчерице. — Очевидно, сии неуместные привычки пагубно сказались на её нервах. Она сбежала в день нашей свадьбы, оставив записку, в которой поведала, что поступила так потому, что не смогла вынести лорда Броуди.
— Сбежала?! Видишь… разве я только что не говорил, какая она упрямая, докучливая девчонка? Куда она сбежала? Словно бы ей есть куда пойти, маленькая истеричка. — Лорд Пеллистон опустошил бокал вина, что-то бормоча себе под нос между глотками.
— Очевидно, далеко она не ушла. Лорд и леди Эндовер случайно столкнулись с ней. Он не говорит, где именно, но упоминает, что Кэтрин была совершенно не в себе. Очень нездорова, пишет он, и напугана до полусмерти. Надеюсь, Джеймс, это не лорд Броуди её напугал. Его бесцеремонные манеры вполне могли испугать утончённую леди. Особенно такую, — поспешно прибавила она, — привыкшую, благодаря отцу, к более деликатному обращению.
— Это нелепо. Броуди говорил, что стоило ему вымолвить хоть словечко, девчонка смотрела таким взглядом, словно собиралась обратить его в камень.
— Как истинная Пеллистон, она могла посчитать недостойным выказывать страх, пусть даже он снедал её изнутри, — польстила баронесса. — Бог мой, я понятия не имела, что она так противится этой партии. Хотя, думается мне, — быстро поправилась она, — то было простое жеманство. Как бы мне хотелось быть её матушкой, чтобы иметь право поговорить с ней… но я не она, и всё это меня не касается. Что ты собираешься делать, Джеймс?