Специально для секретаря обкома Фалин организовал техсовет, куда пригласил представителей проектного института из Ташкента, а также лучших своих механизаторов, имевших опыт работы с мерзлым грунтом. Фалин утверждал, что риск невелик: если даже они не уложатся в срок, то отстанут от графика строительства не более чем на два–три месяца. Но строительство хранилища идет отдельно и не влияет на возведение комбината, поэтому сроки эти большой роли не играют. Идея увлекла секретаря обкома: что ни говори, а предполагалась двойная производительность на земляных работах, а это сулило миллион рублей экономии и высвобождало так необходимую рабочую силу.
В конце концов, Фалин получил «добро» на эксперимент.
Прежде Александр Михайлович в основном строил промышленные объекты, каждый из которых был по-своему уникален. Возводить дома ему не приходилось, да и не было особой тяги: отпугивали однотипность, стандарт и косность в организации столь простого, на его взгляд, строительства. Когда строится промышленный комплекс стоимостью в сотни миллионов рублей, работают до пятнадцати специализированных организаций. Это понятно. Ведь здесь и масштаб, и объемы… Но когда элементарный панельный дом возводит почти столько же организаций, а вырастает он по пословице «у семи нянек дитя без глазу»,— этого Фалин понять не мог. И тем приятнее было удивление главного, когда впервые за долгую свою практику он увидел, что город для золотодобытчиков строится совсем по-иному.
На огромной площади нового города были сначала выполнены все земляные работы: построены дороги, введены на поверхность коммуникации — газ, вода, канализация, телефон, вырыты котлованы всех будущих зданий.
Короче говоря, строители получили идеальную площадку — все под рукой, даже башенные краны не нужно каждый раз демонтировать, проще перегнать по временным путям к новому готовому фундаменту. Такого Фалин прежде не встречал. И на митинг по случаю закладки первого дома на этой удивительной площадке он шел с волнением.
Выступали многие, но больше всего Александра Михайловича поразила речь одного молодого рабочего. В руках он держал какую-то бумажку, наверное, как бывает, заранее подготовленное и согласованное выступление, решил Фалин. Однако, выйдя на трибуну, рабочий сунул шпаргалку в карман, поправил выгоревшие волосы и, волнуясь, сказал:
— Товарищи! Здесь до меня многие говорили о том, каким красивым будет молодой Маржанбулак. Некоторые говорили, что он не уступит тем «голубым городам», о которых слагаются песни. Скажу вам честно: я объездил много этих «голубых городов», именно песни и позвали меня когда-то в дорогу. И скажу прямо: не очень-то удобны и красивы эти города. В одном из них, например, через центр города проходит железная дорога, и как это «удобно» — можете себе представить. Другой, не менее знаменитый город, пересекает наискось мощный сибирский тракт. Ошибки эти исправить уже нельзя. Да и дома там понастроили типовые, и зимой зачастую в квартирах топят «буржуйки». Но главное даже не в этом. Наш город, наверное, будет красивым, начали-то строить по-хозяйски. Хочу сказать о другом… Если о нашем городе сложат когда-нибудь песню — а я в это верю,— то главными в ней должны стать слова, что живут здесь золотые люди, люди доброй души, а не просто золотодобытчики. В тридцатые годы мой отец строил новые города, которые назывались соцгородами, потому что предполагали новый быт, новые социальные отношения между людьми. Я хочу, чтобы наш Маржанбулак стал городом коммунистических отношений между людьми. Хочу, чтобы он был на радость трудящемуся человеку, чтобы не было в нем места блату, бюрократизму, карьеризму. Чтобы не было в нем пьяниц, тунеядцев, людей равнодушных.