Однако официально я не мог считаться еще послом, пока не вручил верительных грамот президенту Кеннеди, а до этого я должен был встретиться с госсекретарем Дином Раском.
Перед вручением верительных грамот президенту Кеннеди меня принял госсекретарь Раск. Встреча носила неформальный характер. Он сказал, что рад возобновить знакомство со мной (мы с ним встречались ранее в Нью-Йорке, когда я работал заместителем Генсекретаря ООН, а он был директором Фонда Рокфеллера).
К сожалению, сказал Раск, так получилось, что у меня не установились личные контакты с вашим предшественником, послом Меньшиковым, которые позволили бы в неофициальном порядке время от времени обмениваться соображениями по различным вопросам. Однако я надеюсь на установление такой практики с Вами. Эти встречи можно будет провести и вне госдепартамента — вечером у меня дома или в выходной день на яхте. Это было бы полезным дополнением к официальным беседам.
Я выразил, разумеется, согласие с такими его соображениями.
Каких-либо политических вопросов мы с ним не обсуждали.
Так началось наше активное и тесное взаимодействие с Раском, как официальное, так и неофициальное, которое продолжалось около семи лет. Всякое случалось в мире за это время, но между нами всегда сохранялись постоянные уважительные отношения, позволявшие вести, в случае необходимости, откровенный разговор.
Раск придерживался консервативных взглядов и упорно их отстаивал (не менее упорно, чем Громыко). Но он никогда не стремился к дешевым пропагандистским трюкам или обманным маневрам. Данному им слову можно было верить. Раск не был генератором новых идей, оставляя это за президентом. Он вообще не спешил менять свои взгляды во внешней политике. С ним можно было соглашаться или не соглашаться, но ясность в его позиции всегда была. Он отличался также осторожностью, стремлением избегать ненужной конфликтности, но не аргументированной полемики. Вообще — это был „джентльмен из южного штата Джорджия".
Свои верительные грамоты я вручил президенту Кеннеди 31 марта. Признаюсь, я несколько волновался перед этой церемонией, первой в моей дипломатической жизни. Я знал, что в Москве она проходила торжественно. Наш глава государства (или его заместитель) принимал нового иностранного посла в одном из наиболее красивых залов Кремля. Сотрудники МИД, присутствовавшие на церемонии, надевали в этих случаях официальную форму (черное с золотом), которую ввел еще Сталин. После вручения грамот полагалась беседа главы государства с послом, в основном протокольного порядка, хотя случались и серьезные деловые беседы в зависимости от обстоятельств.