С задания вернулись все экипажи. На корабле Ключникова один мотор был разбит снарядом. Это он со штурманом Вашуркиным ходил над целью ниже нас. Мой самолет они не видели. На разборе полетов Вашуркин начал было, показывая на свои ручные часы, доказывать, что время у него точнейшее, проверял недавно, а на самолете, мол, часы отстают. Но заместитель командира эскадрильи Павел Иванович Родионов, прервав его, весьма резко отчитал:
— Кто вам разрешил пользоваться в полете ручными часами? Выбросьте, они врут, Есть специальные бортовые часы, на которые не влияет ни высота, ни влажность и давление воздуха, ни другие явления. За нарушение элемента времени на боевом курсе объявляю вам трое суток ареста! При плохой погоде отсидите. А командиру корабля Ключникову — выговор!
После разбора полетов, по пути в столовую, кто-то из штурманов подтрунивал над Вашуркиным: «Люди воюют не жалея живота, а ты губу зарабатываешь из-за своих распрекрасных часов».
Вечером, когда готовились к новому полету, майор Чирсков зачитал сводку Совинформбюро. В ней говорилось, что двадцатишестидневные бои за город Ельню под Смоленском закончились разгромом дивизии «СС», перечислялись другие уничтоженные соединения и части, сообщалось о взятии Ельни нашими войсками.
В эту ночь мы вновь бомбили врага в районе Ярцева и, пожалуй, первый раз за все время испытали такой мощный зенитный обстрел. Над целью освещали небо десятки прожекторов. Их раскаленные лучи впивались в корабль и не отпускали его. А снарядов вокруг рвалось столько, что, казалось, не слышно даже звука моторов. В ушах стоял непрерывный сухой треск, перед глазами вспыхивали огненные шары. На боевом курсе что-то забарахлило, и сбавил обороты один из правых моторов: очевидно, попал снаряд. Минуты проходили в ожидании, что машина вот-вот загорится.
Но задание мы выполнили. Возвращались домой на трех моторах. Вся правая плоскость покрылась маслом. Когда понемногу стало светать, и я посмотрел на своего второго летчика, то не узнал его. Все лицо Козырева было в крови, а он неестественно улыбался, словно демонстрируя белые зубы. Он все еще и сам не знал, что осколок снаряда солидно задел его по щеке, и, приняв выступавшую кровь за пот, размазывал её летной перчаткой по лицу. Сзади меня от усталости клонил вниз голову с безразличным ко всему видом техник Киселев. Чтобы как-то расшевелить, отвлечь от одолевающего сна, я о чем-то спросил его. Быстро вскочив, он подошел и встал рядом. Лицо, руки, комбинезон — он весь, хоть выжимай — были пропитаны маслом. Досталось ему ночью около пробитого мотора в правой плоскости. А штурман Сырица не унывал, улыбался и показывал мне большой палец. Потом он вышел к нам и сказал, что задание мы выполнили на отлично, бомбы положили точно в цель.