— Товарищ Орлов, сделайте еще один вылет. Вот сюда, — показывал генерал карандашом по карте. — Только что получены сведения, что здесь, недалеко от моста, у немцев крупное бензохранилище. И пока не, поздно, надо его уничтожить.
Я повторил приказание:
— Есть уничтожить склады с горючим! — и хотел уйти. Но командующий остановил меня:
— Я знаю, вы сегодня много сделали и сильно устали. Я не приказываю, а прошу выполнить еще один вылет.
Я не знал, куда подевалась моя усталость, я готов был горы свернуть, чтоб оправдать доверие этого замечательного, душевного человека.
Уже почти совсем рассвело, и чтоб не терять драгоценное время, я не стал делать разворота над аэродромом и сразу со взлета пошел по маршруту в сторону фронта. Штурман и стрелки зорко следили за воздухом. А вот и мост, на который указывал генерал. Мы с одного захода сбросили все бомбы на склад — и сразу же весь лес окутал густой черный дым. На обратном пути у самой линии фронта повстречали вереницу наших «горбачей» — штурмовиков. Мы снизились, уступая им дорогу. И вдруг, совершенно неожиданно для себя, я увидел справа крыло немецкого истребителя. Промелькнуло лицо летчика, черные кресты на фюзеляже. «Мессершмитт» развернулся в сторону — вверх, заходя нам в хвост. Но «Голубую двойку» выручили наши истребители, сопровождавшие штурмовиков, и я безнаказанно ушел к лесу: там все-таки не так светло. Даже стыдно стало за своих стрелков: в этот раз они проворонили немца, подпустили его вплотную, а потом растерялись, даже не сделали ни одного выстрела. Сразу видно, что ночные полеты избаловали нас, притупили бдительность. Спасибо нашему неизвестному летчику-истребителю, вовремя оказался он рядом, а то бы… На базу вернулись нормально.
Разведка донесла, что противник стягивает свежие силы к линии фронта. Значит, фашисты что-то замышляют — недаром Гитлер во всеуслышание объявил, что 7-го ноября он будет принимать на Красной площади парад своих войск. Ну, нет, не выйдет!
И мы, летчики, днем и ночью не давали житья фашистам. Вечером шестого ноября мы особенно тщательно подготовились к вылету, решили отбомбиться так, чтобы у каждого на душе был праздник. И вот мы в воздухе. Ревут моторы, из глушителей вырываются в темноту языки красновато-голубого пламени. Настроение у экипажа бодрое. И даже самолет, кажется, чувствует, какой сегодня день — идет спокойно, без болтанки. С трудом набираю высоту — машина загружена бомбами до предела. Видимость хорошая, но морозец, и потому приходится надевать маску, а в ней хуже видно, да и неприятные сосульки образуются у самого рта. Дышать носом — тоже нельзя, запотевают очки. А снимешь маску — в момент обморозишься. Ну, да не в первый раз. Связь с командным пунктом есть, об этом доложил Бутенко. За нами следом идут экипажи. Локтионова и Большакова. У Феди Локтионова штурманом сейчас Михаил Скорынин — весь сушинский экипаж недавно вернулся из московского госпиталя. Только самого Николая Ивановича врачи пока задержали, но мы по-прежнему ждем его. Нам очень нужны опытные летчики, а уж с Сушиным мы не один пуд соли съели.