Были продуманы мероприятия по сокращению времени мобилизации, включавшие в себя постепенную замену рельс на железных дорогах стратегических направлений центральной и западной части страны, позволяющую пустить по ним более мощные паровозы и, соответственно, более тяжелые и большегрузные составы, сейчас использующиеся только на Транссибирской магистрали. Проводить расширение сети железных дорог в европейской части страны или хотя бы инициировать нечто подобное я категорически запретил. О плане Шлиффена я знал еще в покинутом мною будущем, правда без деталей, а здесь Бурову удалось раскопать и его некоторые подробности. Но и этого было достаточно, чтобы понять: как только мы начнем мероприятия, призванные сделать план Шлиффена никчемной бумажкой, например построив еще несколько железных дорог, ведущих в западном направлении, в центральной части страны — немцы немедленно нападут.
Кроме того, была разработана достаточно обширная программа дезинформации, дезавуирующая в глазах противника эффективность тех или иных наших действий, например, тех же курсов переподготовки офицеров запаса или полковых и дивизионных учений. Причем она была направлена не только на потенциальных противников, но и на наших вроде как союзников. Они должны были продолжать считать нас относительно слабыми и неготовыми к войне, а то конфигурация противоборствующих группировок могла поменяться — не только невыгодно для нас, а прямо-таки катастрофически… Ну и в рамках этой программы дезинформации решено было по-прежнему не менее трети всего закупаемого вооружения направлять на формирование мобилизационного запаса. А по достижении насыщенности корпусов первой очереди новым вооружением наполовину даже и увеличить это соотношение в сторону мобилизационных запасов. Пусть немцы как можно дольше считают нас неготовыми к войне.
Помимо прочего, возможно вследствие того, что все присутствующие на совещании находились в этаком слегка сдвинутом состоянии, которое отличает работу мозга в условиях «мозгового штурма», была разработана очень интересная «шкала боеспособности войск». Похоже, мы наконец-то нащупали те самые критерии оценки, которые могли бы нам помочь реально оценить состояние и боеспособность как армии, так и отдельных ее соединений и частей в мирное и военное время. То есть создать систему, позволяющую умножить в армии число боевых или хотя бы боеспособных командиров и уменьшить число «бухгалтеров» и «строителей», итогом деятельности которых и являются байки о покраске травы в зеленый цвет и совмещении пространства-времени путем постановки задачи вырыть траншею «от забора и до обеда». Ведь главное в любой области человеческой деятельности — это критерии оценки. Если они заданы правильно — все рано или поздно приходит в норму, если же нет — что бы ты ни делал, какие бы деньги ни вкладывал и какие бы патетические речи ни произносил — результат будет плачевным. Я это знал хорошо, поскольку еще застал времена принятия «повышенных социалистических обязательств на период обучения», которые, по моему глубокому убеждению, сыграли основную роль в резком падении боеспособности и боеготовности советских вооруженных сил. Что наглядно показали и последние учения армии СССР, почти сплошь являвшиеся откровенной показухой, и начало Афганской войны, когда целые подразделения попросту вырезались душманами, в тот момент еще практически не имевшими сколько-нибудь современного вооружения. И это несмотря на то что финансировалась советская армия куда лучше, чем российская в более поздние времена «независимости головы от мозгов»…