Сидевшие в Цюрихе вожди «непримиримых» (ну прям чеченцы какие-то! Впрочем, в чем разница-то? И те, и другие — террористы, то есть обычные убийцы) во главе с Ульяновым, Брешко-Брешковской,[7] Троцким и братьями Гоц[8] просто слюнями изошли, облаивая Овсинского. Но тут в его поддержку выступили Аксельрод, Мартов и, ко всеобщему удивлению, Гершуни. Громы и молнии, которые зарубежные вожди метали в Овсинского, получили новые мишени и перешли в разряд внутрипартийных склок…
Ну а затем на сцену выступил я.
Мое выступление, как и ожидалось, произвело эффект разорвавшейся бомбы. Как уже говорил, я внезапно для себя оказался не только самым крупным землевладельцем центральных губерний, но еще и самым жестоким «угнетателем» бедных крестьян. Так что, когда я торжественно и громогласно через прессу объявил о том, что отказываюсь от всех выкупных платежей, а также прощаю всем крестьянам, на которых лежит долг, перешедший ко мне вместе с правами на владение земли, недоимки за прошлые годы, — это произвело фурор. А уж когда выяснилось, что я еще готов и безвозмездно выплатить в некий общественный фонд сумму, равную годовому поступлению выкупных платежей со всех означенных крестьян, «для поддержки дворян, которые в настоящий момент находятся в затруднительном положении и потому не могут последовать велению своей души и немедленно отказаться от выкупных платежей», претендовать на выкупные платежи в обществе стало просто неприлично. Отказы от них стали массовыми. Тем более что за это можно было единовременно получить более-менее крупную сумму, поскольку некоторые передовые помещики, к примеру Столыпин и Обнинский (многие из них даже раньше меня отказались от выкупных платежей), тоже внесли собственные средства в созданный Фонд поддержки дворян, находящихся в затруднительном положении. Не особенно много, но уж явно больше обычных годовых выплат, которые в иных губерниях не дотягивали и до половины положенного. Что ж, часть денег, вполне возможно, пойдет на доброе дело, позволив отпрыскам обедневших родов получить профессию или начать свой «бизнес», а остальное… роскошные пароходы-казино Болло продолжали исправно курсировать по Балтийскому и Северному морям, так что беззаботным «попрыгуньям-стрекозлам», избавившимся от головной боли управления поместьями, было где пропеть остатки своего «красного лета». Да и не так много их насчитывалось — большинство таких поместий уже давно принадлежали своим хозяевам чисто номинально.
В общем, указ племянника был, по существу, констатацией уже случившегося и потому особенного сопротивления не вызвал. Наоборот, он вызвал всеобщий восторг, поскольку оказался одним из не слишком многих фактов полного единодушия государя, его одиозного дяди и всей прогрессивной общественности…