Новобранцы сведены в отдельные роты, в коих только и ведется более-менее сносная боевая подготовка. В прочих — не более одной недели в два месяца. Ну а остальное время солдаты строят. Всё — казармы, бани, склады, мастерские и так далее. Вернее, половина строит, а вторая трудится на вольных работах — кто на земле, у помещика или какого простого поселенца, кто в мастерских, кто на заводе, кто грузчиками в порту… А на заработанные ими деньги покупают кирпич, дикий камень, стекло, известь, черепицу, и все это идет на стройки.
Нет, стройки — они, конечно, тоже дело нужное. А то многие солдатские казармы так построены, что народ в них мрет, как во время войны в полевых лагерях. И сквозняки там гуляют, и промерзают они, и полы настелены так, что доски уже давно сгнили и, чтобы не сломать ногу, ежели ночью «до ветру» встать приспичит, надо еще постараться. Но это же все-таки армия, а не строительная артель. Стыдно-с…
К тому же офицеров из «строительных рот» начали забирать вот в такие «пробные офицерские части». И не пойти нельзя — сокращение-с, мигом за ворота выставят. А за ворота не хочется, потому как содержание офицерам уже повысили. Пока немного, всего на десятую часть. Но говорят, это только начало. Мол, содержание будет расти на десятую часть каждый год в течение четырех лет, до 1910-го, а уж там сразу скакнет на пятую часть, что в сумме за пять лет обещает прирост дохода аж на три четверти. Это делало даже поручика весьма состоятельным человеком, а полковника — так и вообще богачом. Но только в том случае, если они смогут выдержать все издевательства военной реформы…
А вот в то, что подобное можно выдержать, многие уже не особенно верили. Нет, поначалу-то, когда вышло предписание остановить боевую подготовку для всех, кроме солдат свежего призыва, а старослужащих задействовать на вольных работах и строительстве, военные поудивлялись, но большинство даже и порадовались таким указаниям. Ибо многие части действительно ютились в таких жутких условиях, что мама не горюй. А поскольку это сулило не утяжеление, а облегчение службы, все тут же нашли тому оправдание. Мол, русская армия всем вокруг и себе лично уже доказала, что она хороша — ну вот только что, на прошедшей войне, — так что теперь настал момент заняться другими проблемами и сделать так, чтобы эта самая победоносная армия могла в мирное время жить в нормальных бытовых условиях. Просто удивительно, как человек способен извернуться и найти оправдание тому, что ему нравится…
В общем, к стремлению нового военного министра вот так, коренным образом, с наскока, решить вопрос с размещением войск поначалу отнеслись вполне одобрительно. Уж коли десятилетиями эта проблема решалась ни шатко ни валко, так, может, удастся ее решить этакой кавалерийской атакой… Опять же и содержание добавили, и с распределением личного состава по вольным и строительным работам пребывание в части большинства офицеров тоже лишилось смысла: на рабочих местах вполне справлялись унтера, а в пустых расположениях делать было нечего. Так что господа офицеры установили промеж собой нечто вроде дежурств, определив график, когда кому пребывать в батальоне, и занялись иными делами. Служба идет, пенсия близится — чего еще надо?