— Да, сын мой, мы его разыскиваем. — Монах подался к собеседнику, в глазах его проглянул интерес. — Быть может, ты припомнишь что-нибудь ещё?
— Не, ничего, — тот покачал головой. — Мне нечего припоминать, я никогда не слышал ни о каком Лисе. Но вот если вы хотите выслушать меня, святой отец... Вы ведь инквизитор, святой отец? Вы ведь стоите на страже законов божьих, а что это такое, если женщина ударит парня ножом, что это такое, как не беззаконие? Ведь сказано же в Библии: «Жена да убоится мужа своего»... Вы ведь преследуете еретиков и ведьм. Она сказала, что идёт на богомолье, а сама всё спрашивала Лиса, а потом... п-потом... ножом... Кто, если не ведьма, способна на такое?
Парнишка мотал головой и помаленьку впадал в пьяную патетику, язык его всё больше заплетался, и вскоре монах потерял к нему интерес. Однако услышанное заставило его задуматься. Он задал ещё пару-тройку вопросов о девушке, поинтересовался, как та выглядела и о чём ещё расспрашивала. Кончилось всё тем, что беловолосый парень уснул прямо за столом. Расталкивать его не стали.
Заночевали в комнате хозяина корчмы, а следующим утром двинулись в дальнейший путь. Брат Себастьян был молчалив, и Томас, тоже размышлявший над словами пьяного парнишки всё утро и добрую часть ночи, наконец не выдержал.
— Что вы думаете о т-той истории, учитель?
— О какой истории? — рассеянно отозвался тот.
— О той, к-которую нам рассказал тот раненый в кабаке. Т-та девица, к-которая чуть не убила парня по пути на б-богомолье.
— Увы, сын мой, — задумчиво сказал брат Себастьян, прислушиваясь к топоту копыт. — Рассказанный сим юношей прискорбный случай не есть единственный, достойный порицания. Но гнусность заключается отнюдь не в покушении на убийство. Девушка эта наверняка красива телом и лицом, и вероятно сама склонила парня к близости. Опять же нельзя не принять во внимание complexio venereo[27], вызвавшее навязчивые помышления.
Природа мужа хладнокровна и покойна, если только её не дразнить... Наверное, в последний момент раскаянье в ней возобладало над скотским влеченьем, и она ударила его заколкой или спицею — откуда же у девки нож? — воспользовалась замешательством и после убежала. Естественно, парня снедает досада. Не так уж он и ранен, просто оцарапался; пьяный человек склонен к преувеличению. Навряд ли здесь можно говорить о ведовстве. Природа человеческая, а тем паче женская, и без того настолько похотлива и порочна, что даже самые благие цели низводит до греха. На моей родине, в Испании есть песенка про девушку, которая идёт как будто на поклон к святым мощам, а на деле — совсем для другого. Ты её не знаешь?