После шума и суматохи рейда на улице неправдоподобно тихо. Все окна темные, все занавески задернуты, как будто дома не желают смотреть на улицы и сплотились против любопытных глаз. Мимо меня, переворачиваясь на ветру, как перекати-поле в ковбойских фильмах, проносится красный листок бумаги. Это рейдерская прокламация с текстом из труднопроизносимых слов, в ней объясняется легальность отмены прав всего населения на сегодняшнюю ночь. В остальном эта ночь ничем не отличается от других обычных, тихих и безжизненных ночей Портленда.
Только ветер доносит далекий, еле слышный топот и какой-то похожий на плач вой на высокой ноте. Эти звуки настолько тихие, что их легко принять за шум океанских волн или завывание ветра. Но это не волны и не ветер.
Группы рейдеров продолжают движение.
Я стартую пешком в направлении Диринг-Хайлендс. Велосипед брать страшно, самый маленький отблеск света на колесе может привлечь внимание. Я не думаю, что делаю, не думаю, что будет, если меня поймают. Я даже не понимаю, откуда во мне такая решимость. В жизни бы не подумала, что у меня хватит смелости выйти из дома во время ночного рейда.
Наверное, Хана ошибалась на мой счет. Наверное, я не всегда и не всего боюсь.
На тротуаре лежит черный полиэтиленовый мешок с мусором, я прохожу мимо, но тут слышу приглушенный вой. Я резко останавливаюсь и оглядываюсь кругом. Каждый мускул моего тела напряжен и готов к действию. Никого. И снова тихий жалобный вой, от этого звука у меня волоски на руках становятся дыбом. А потом мусорный мешок у моих ног начинает подергиваться.
Нет. Это не мешок с мусором. Это Рейли — черный беспородный пес Ричардсонов.
На дрожащих ногах я делаю шаг вперед. Одного взгляда достаточно, чтобы понять, что пес умирает. Он весь покрыт липкой блестящей субстанцией. Подойдя ближе, я понимаю, что это кровь. Поэтому я и перепутала в темноте его шерсть с полиэтиленом. Рейли лежит на боку, один его глаз мне не виден, второй открыт. Из носа у него течет черная густая кровь, ему размозжили череп дубинкой.
Я вспоминаю, что сказал регулятор.
«Наверняка он блохастый».
А потом звук глухих ударов.
Рейли смотрит на меня, в его взгляде столько тоски, он словно обвиняет меня в чем-то. На секунду мне кажется, что Рейли, совсем как человек, пытается сказать мне перед смертью: «Это ты со мной сделала». К горлу подкатывает комок, мне хочется встать на колени и прижать к себе бедного пса, или сорвать с себя футболку и стереть с него кровь. Но меня как будто парализовало, я стою и не могу сдвинуться с места.