Мейбл мгновенно потеряла голову и безумно влюбилась в него. Ей было достаточно один раз увидеть Эрнеста — загорелого, широкоплечего, пронесшегося на водных лыжах по кристально чистым водам Средиземного моря, — и она поняла, что именно этого красавца ждала всю жизнь. Ее будто накрыла приливная волна и увлекла за собой на глубину… Все теперь казалось мелким и никчемным по сравнению с охватившим девушку всепоглощающим чувством.
А потом… Потом были незабываемые две недели. Они познакомились и стали встречаться. Взяв напрокат машину, исследовали остров, пили ароматное местное вино на берегу моря, ели устриц под темными звездными небесами. Конечно, им не всегда удавалось побыть одним, часто они выбирались на экскурсии всей компанией. Но как-то так получалось, что сидела она всегда рядом с Эрнестом, и ей нравилось думать, что тот рассказывает свои потрясающие истории только для нее. Они смеялись, глядя друг другу в глаза, и болтали, болтали… Сейчас и не припомнить о чем, но ее по-прежнему тянуло к нему, будто она знала Эрнеста всю жизнь.
Через две недели Мейбл вернулась домой, в Лондон. Но отныне воспоминания, о человеке, потрясшем ее воображение, были полны горечи: у идола, на которого молился кузен, оказались глиняные ноги.
Припомнив подробности случая, погубившего их отношения, Мейбл вновь испытала боль и негодование, охватившие ее тогда. На одно волшебное мгновение ей показалось, что он отвечает взаимностью на чувства, которые обуревают ее и которые она не пыталась скрыть. Но Эрнест вдруг обвинил Мейбл в том, что она пытается увести жениха у его сводной сестры. Назвал ее самой обыкновенной вертихвосткой, и даже… даже…
А раз так, значит, руки у нее развязаны: она может вести себя соответственно. И Мейбл заставила себя кокетливо улыбнуться.
— Если твоя роль здесь сводится к тому, чтобы ублажать гостей, почему бы тебе не поприветствовать меня как следует, а, дорогой?
Она провела рукой по его густым темно-каштановым волосам, потом сцепила пальцы на затылке, задрала подбородок и подставила гладкую золотистую от загара щеку для поцелуя.
Эрнест на секунду замер, не отводя от нее глаз. Она увидела, как в его взгляде мелькнуло знакомое выражение: ну конечно, сейчас черед Эрнеста вспоминать Мальорку… Затем он молча опустил взор ниже, туда, где под тонкой тканью вздымалась грудь. К тому времени, когда он склонился к ее щеке, Мейбл почувствовала, как вспыхнуло лицо, а по телу пробежала предательская дрожь.
— Изображаешь дамочку «оторви и брось»? — усмехнулся Эрнест, скользнув губами по ее щеке и выпрямляясь. — Мне ничего демонстрировать не надо — я имел сомнительное удовольствие наблюдать, на что ты способна.