— Мерседес — это няня. А кто такая Клара? — спросила Мейбл.
— Клара — домоправительница, та пожилая женщина, что открыла тебе дверь. Она вела хозяйство, еще когда хозяйкой виллы была мать Надин. Мне удалось уговорить ее остаться здесь, когда я купил виллу и Генри с Эвой перебрался сюда. Мерседес — ее племянница, — терпеливо объяснил Эрнест.
— А у Эвы есть еще кто-нибудь из родственников?
— Двоюродный дядя со стороны матери и его жена. Вроде бы довольно обеспеченные люди, имеющие особняк где-то в лондонском пригороде.
— Значит, девочка переедет жить к ним?
— Нет, если есть справедливость в мире! — ответил Эрнест неожиданно резко. — Генри их не выносил.
— Ну, многие не в ладах с родней супруга или супруги, — рассудительно начала Мейбл. — И это вовсе не означает…
— Эти родственники ни разу не поинтересовались, где, как и с кем живет малышка, — прервал ее Эрнест. — Своих детей, насколько я знаю, у них нет. Жена Генри, женщина в высшей степени достойная уважения, старалась не иметь с ними никаких дел. Их высказывания в отношении воспитания детей приводили ее в ужас. Не думаю, что она одобрила, если бы ее драгоценная крошка стала жить с ними. — Эрнест замолчал, а затем продолжил непривычно хриплым голосом: — Я не застал Генри в живых, но мне передали, что он умолял не допустить, чтобы Эва попала к ним.
— Но ты ведь не вправе распоряжаться судьбой чужого ребенка!
— Нет, вправе. Генри перед смертью успел отдать необходимые распоряжения, так что теперь я опекун Эвы.
— Но тебе придется нелегко… У тебя ведь тоже не та работа, где можно отсидеть с девяти до пяти и со спокойной совестью отправиться домой.
Глубоко вздохнув, Эрнест откинулся на спинку кресла, печально улыбнувшись Мейбл.
— Да, дорогая, мне многое надо обдумать. Ты не против, если мы сменим тему?
Она согласно кивнула.
— Да-да, разумеется. Извини. Конечно, это совсем не мое дело…
В этот момент где-то в недрах виллы зазвонил телефон. Эрнест вышел, и Мейбл услышала, как он взял трубку. Разобрала она и первую произнесенную им фразу:
— А, Кэтрин, привет. — И Эрнест надолго замолчал, видимо слушая, что говорит его собеседница на другом конце провода.
Мейбл замерла, чувствуя, как в ее душе бушуют самые противоречивые страсти, вызванные звонком и беседой, которую она не могла слышать, но о содержании которой строила всякие терзающие душу предположения. Конечно, звонила та самая красотка, что подошла к их столику в ресторане.
На свете полно несчастий, а я переживаю по столь ничтожному поводу! — пыталась образумить себя Мейбл. Тишина и покой царят только здесь, на этом крошечном кусочке суши. А там, за темнеющей, окрашенной отблесками закатного солнца линией горизонта, лежит совсем неблагополучный мир, в котором погибают люди, оставляя сиротами таких девочек, как Эва. Какого черта я сижу сейчас здесь, на террасе, увитой плющом, и изматываю себя бессмысленными страданиями по поводу бывшей подруги Эрнеста?