Встав, Мейбл подошла к перилам и облокотилась на них, уставившись невидящим взором на море. В оливковых зарослях трещали цикады. Эрнест вернулся на террасу и молча уселся в кресло. Мейбл повернулась к нему лицом, стараясь не думать о состоявшемся только что телефонном разговоре.
— Ты предложил, чтобы мы сегодня больше не обсуждали будущее Эвы, — прервала она затянувшееся молчание. — Тогда… о чем же мы будем говорить?
— Может, о том, что произошло неделю назад? — тихо предложил Эрнест.
— Нет! — поспешно ответила она, пожалуй, даже чересчур поспешно. — Знаешь, Эрнест, я постаралась все забыть.
— А я нет, — мягко, но настойчиво возразил он. Теперь Эрнест стоял совсем рядом от нее, и даже в сумерках было видно, как его пронзительный взор неотрывно следит за выражением ее лица. — И если полагаешь, что я не воспользуюсь поистине чудесным стечением обстоятельств, то ты просто сошла с ума.
— Что ты имеешь в виду? — встрепенулась Мейбл.
— Нашу встречу на этом волшебном острове, — объяснил он.
— Она так много для тебя значит?
Глаза его сверкнули.
— Да. И если думаешь, что я упущу возможность разобраться в наших отношениях раз и навсегда, — вкрадчиво произнес Эрнест, — значит, ты меня плохо знаешь.
Сердце Мейбл бешено забилось, но она смотрела прямо в глаза стоящего рядом мужчины.
— Ну и как ты собираешься разобраться?
— Может, для начала мне стоит извиниться? — предположил Эрнест. — Признаю, той ночью я повел себя, как последний идиот, помешанный на сексе. Но в свое оправдание могу сказать лишь одно: когда я вижу тебя, то мгновенно обо всем забываю, буквально теряю голову…
— Эрнест…
— Нет, не перебивай, выслушай меня. Клянусь, я ничего не планировал. Я вовсе не считал, что ты из тех, кто не заставляет себя долго упрашивать. Единственная мысль, которая тогда мной владела, — это мысль о том, как давно я мечтал о близости с тобой.
— Признание чистое, как первый снег. — В словах Мейбл звучала плохо скрытая издевка.
— Нет-нет, послушай. Я много думал о том, что произошло два года назад на этом самом острове. Знаешь, ведь я не поверил ни одному твоему слову в отношении Леопольда. Мне кажется, я не поверил бы даже собственным глазам, если бы находился в твоей спальне в тот момент, когда этот мерзавец…
Мейбл бросило в жар.
— Эрнест, я не желаю об этом говорить!
— Да, ты можешь обвинить меня в цинизме. Но я такой, какой есть, и особой доверчивостью не отличаюсь. Предпочитаю подозревать самое худшее, пока его не опровергнет «просто плохое». — Эрнест криво улыбнулся, наблюдая за смятением, отразившимся на лице Мейбл. — Дорогая, но сейчас я готов молить тебя о прощении. Неужели не видишь?