На следующее утро, принимая ванну, Стефани чувствовала себя возбужденной сверх всякой меры. Лучи осеннего солнца сквозь окно красили дубовые балки в цвет медной жести. Ветер на улице стих, но в ее душе, мыслях и эмоциях все еще бушевала буря. Впечатления прошлой ночи прочно засели в голове. Она вела себя как дура. Оказалась слабой и глупой. И сейчас Стеф злилась на себя за это. Что заставило ее так легко поддаться? Короткая лихорадочная любовь в гостиной? Или когда он победно отнес ее на кровать? Или утром, когда Стефани проснулась в его объятиях?
Ее не оставляла боль воспоминаний о том, как они занимались любовью, как Рик, нежно обнимая ее, находил губами, языком, руками все новые и новые способы заставить Стеф дрожать от неутолимой страсти, забывая обо всем на свете…
Боль была такой острой, что Стефани содрогнулась, лежа в теплой воде.
— Сильнее всего я жалею, что лишил тебя невинности в приступе ярости, — прерывисто шептал он, уткнувшись лицом в ее густые темные волосы. — И тем самым лишился возможности показать, что такое — любить нежно, до того как это сделали другие.
— Других не было… — ошеломленная таким наплывом физических ощущений и эмоций, честно призналась Стеф. Рикардо немного отстранился и посмотрел глубоко ей в глаза. Его взгляд обжигал.
— Даже Даниэля?
Стефани отрицательно покачала головой, завороженно глядя на Рика и чувствуя, как сильно першит в горле.
— Я же говорила, что он был дымовой завесой, — прошептала она, — защитой от боли, что ты мне причинил…
— Я не хотел делать тебе больно. В чем моя вина, Стеф?
— Я видела тебя и Энн. На следующий день после того… Вы целовались… в машине. — Стефани попыталась освободиться от рук Рикардо, но он только крепче прижал ее.
— Это подстроила Энн, — горько прошептал Рик, — чтобы заварить кашу. Она поцеловала меня, зная, что ты на нас смотришь. Клянусь, я не целовал ее, Стеф.
Она смотрела на него, чувствуя, как безысходность прошлого наплывает сладко-горькой болью. Она никогда не сможет доверять Рикардо, потому что сегодня он чуть не женился на Энн. Это неоспоримый факт, а все его слова — лишь стремление выдать желаемое за действительное. И все же Стефани не могла бороться с той изнуряющей жаждой любви, что он пробудил. Никому не удавалось приводить ее в такое возбуждение.
— Поцелуй меня сейчас… — услышала Стефани собственный шепот, отчаянно обнимая Рикардо руками. Он схватил ее, и поток безудержной страсти стремительно понес их куда-то в даль ночи.
Но утром опять все вернулось на свои места. И даже то, что Рикардо настоял, чтобы она еще понежилась в постели, а сам занялся Диком, демонстрируя трогательную отцовскую заботу и умение, разве не было просто обычным мужским тщеславием? — внутренне кипятилась Стефани. Думает, он все умеет делать лучше, чем она? А его предположение, что физическое влечение может заменить им то, на чем строятся браки по любви? Рик может считать, что у нее совсем нет гордости. Но неужели он и вправду думает, что Стефани выйдет за него замуж? Может, он еще предложит, чтобы из соображений экономии она одолжила подвенечное платье у Энн?