Эксфорд еще проявлял некоторое самовольство, но Мак-Криди относил это на счет того, что он предоставил своему руководителю исследований чересчур много свободы. Наступит день, когда Мак-Криди затянет удила, и тогда-то он посмотрит, как запляшет британец. Но сейчас еще рано. Мак-Криди пока еще нуждается в знаниях Эксфорда.
Впрочем, может статься, что вся эта канитель не затянется надолго. Если хотя бы одна десятая часть того, что сенатор слышал об этом Балмере, окажется правдой. После многих лет пустых надежд трудно поверить в чудо. Но все эти слухи…
У сенатора пересохло во рту. Если эти слухи хотя бы наполовину верны…
И, подумать только, этот Балмер еще месяц назад присутствовал в зале совещаний комитета. Возможно ли, что сенатор находился на расстоянии всего нескольких ярдов от своего спасителя, даже не подозревая об этом.
Нет, он должен все выяснить! Он должен знать! У него осталось так мало времени!
— Послушай, папа. — Голос Джули вот-вот готов был сорваться на рыдание. — Сегодня ведь будем делать диализ. — Она стояла в своей рубашке с длинными рукавами, заправленной в обрезанные джинсы, и протягивала ему стакан. — Дай мне немножко попить. Я умираю от жажды.
— А сколько ты уже выпила сегодня? — спросил Чарльз.
— Шесть унций.
— Значит, осталось еще только две.
— Четыре. Пожалуйста! — Она высунула язык и сделала вид, что задыхается.
— Хорошо! Хорошо!
Он наполнил до половины ее стакан, но когда девочка подняла его, он придержал ей руку.
— Оставь это, чтобы запить последние на сегодня три таблетки амфоелса.
Она скорчила недовольную гримасу, но потом все-таки засунула лекарство в рот и принялась жевать. Из всех двадцати восьми пилюль, которые Джули должна была принимать ежедневно, — кальций, активированный витамин D, железо, растворимые в воде витамины, — она больше всего ненавидела эти таблетки гидроксида алюминия.
Когда она кончила пить свой сок, Чарльз указал ей в глубину комнаты. Джули передернула плечами и надула губы.
— Неужели нельзя подождать?
— Ступай, ступай и прекрати трепаться. Уже седьмой час.
Чарльз последовал за ней в заднюю комнату. Девочка плюхнулась в кресло, закатала рукав и положила руку на подлокотник.
Приготовив диализатор[1], Чарльз сел рядом с дочерью и осмотрел ее предплечье. Выводная трубка после пяти лет все еще была в превосходном состоянии. Под кожей виднелись набухшие вены толщиной с мизинец. Несколько лет тому назад один мальчишка в школе увидел ее руку и дал ей прозвище Червивые Руки. С тех пор она всегда носила рубашки только с длинными рукавами. Даже летом.