Мы беседовали пятнадцать минут, на интересующие нас темы. Я принес материал в газету, отчего мой редактор был в восторге! В последствии мне хорошо за него заплатили.
- Ваши статьи, касающиеся театральной постановки, а также светских новостей и сплетен, заслуживает внимания. Должен сказать, что у вас не плохо получается, но последняя статья, где вы пишете о собрании национал-социалистической партии, и разгоне мирных демонстраций не пойдет! Я не могу ее опубликовать.
- Это почему? У нас демократическое государство, об этом надо говорить!
- Демократическое? Вы заблуждаетесь, давно уже нет! По всей Германии установлена гитлеровская диктатура. Вы не знаете, что действует жестокая цензура?
- Да, вы правы. Знаю, но об этом нельзя молчать! Я не могу спокойно смотреть, как обманывают немецкий народ! Зачем Германия напала на Польшу? А дальше? Уничтожают ценнейшие культурные ценности, сжигают литературу! Зарубежных и даже немецких классиков, Пушкина, Толстого, Гегеля и Гете!
- Вы смерти моей хотите? У меня жена и двое детей. Мою редакцию закроют, лишив меня последнего куска хлеба, вдобавок уничтожат меня и всю мою семью. Не ужели вы сами не боитесь? Вас же могут забрать в гестапо. Послушайте, вы очень смелый и умный молодой человек, но вы еще слишком молоды, неопытны и наивны.
Шел 41-й год… Наступила весна, конец апреля, я почти окончил учебу, впереди выпускные экзамены. На неделю я приехал домой, отдохнуть, за одно подготовиться.
- Мама! Мама!
- Сынок! – мама встретила меня с распростертыми объятиями, – Ты приехал надолго?
- На неделю. Осталось совсем чуть-чуть, только сессию сдать. Получу диплом журналиста, со знанием иностранных языков. Может работу, еще, где найду? В дипломаты подамся! Летом практика, нас отправить на стажировку в Советский Союз обещали.
- Это правда?! Молодец сынок! Сколько же ты у меня языков знаешь?
- Четыре! Польский, русский, английский, немецкий. Даже французский немного.
- Какой же ты у меня умный!
- Я даже кое-что заработал переводами.
- Ты устал с дороги, садись, поешь. Скоро Хельга придет, обрадуется.
Придя домой, едва меня приметив, Хельга тут же с разбегу бросилась мне на шею.
- Ганс!
- Тише! Задушишь!- я обнял сестренку.
Хельге почти пятнадцать! Совсем большая, невеста выросла и красавица. Фигурка ее округлилась, появилась грудь, только была еще худенькой.
- Ганс, братик, я так соскучилась! Я надеюсь, ты не уедешь так быстро.
- Неделю буду дома, потом экзамены. Надо готовиться. А где твой отец?
- Сейчас на работе. Вряд ли рано придет, он напивается каждый вечер в пивной, а потом ругается с мамой.