— Присмотрись хорошенько, — настаивал Караманлис, — это очень важно. Ты уверен, что никогда прежде его не видел?
— Абсолютно уверен. Такое лицо нелегко забыть.
— Ну так вот, я за последние десять лет много раз встречался с этим человеком и считал, что это и есть адмирал Богданос. Так он мне представился десять лет назад, и я был уверен, что это правда.
— Но адмирал Богданос был другим, совсем другим. Боже мой, как такое возможно! Такой человек, как ты? И ты не счел нужным навести справки?
— Я позвонил тебе, ты дал соответствующую информацию. Мне и в голову не пришло просить тебя описать его внешность. Кроме того, он был всегда так полно и глубоко осведомлен обо всем, так решительно настроен и столь неизменно, черт возьми, появлялся в нужное время и в нужном месте, — я и подумать не мог, что это может быть кто-то другой.
— Еще ты сказал, будто недавно видел его.
— Да. Благодаря ему удалось спасти шкуру одному из моих людей, сержанту Влассосу.
— То самое происшествие в Портолагосе?
— Да. Мы пытались скрыть все от прессы, но очевидно, тут мы имеем дело с человеком, прикончившим Руссоса и Карагеоргиса.
— Возможно.
— Я должен найти его, понимаешь? Упустив это дело из рук, я погибну, ведь я сейчас — меж двух огней… С одной стороны — начальство: они уже начали что-то подозревать и, может быть, открыли свое расследование, с другой стороны — экзальтированный безумец…
— Ты хочешь сказать, он и на тебя охотится?
— Я абсолютно в этом уверен.
— А кем для тебя является тот человек?
— Всем. Быть может, спасением…
— Что он знает о тебе?
— Много… слишком много.
— А ты о нем?
— Ничего. Я даже не знаю его имени.
— У тебя по крайней мере есть какой-нибудь след?
Караманлис покачал головой:
— Золотой сосуд, десять лет назад пропавший из Национального музея, в ночь штурма Политехнического. Он явно очень важен для него.
— А где он находится сейчас?
— Неизвестно. Быть может, мнимый адмирал кому-нибудь его отдал или продал…
— Это всё?
— Всё, или почти все, — подтвердил Караманлис.
Они закончили ужин, официант принес кофе. Посетители за одним из соседних столиков принялись петь, а между песнями поедать фисташки, запивая их вином, и громко обсуждать новый футбольный сезон.
— Практически ничего. Очень странное дело, слишком странное… Что-то в нем ускользает от обычного понимания. Не знаю, что именно, но чувствую. Когда ты выяснил, что этот человек — не тот, за кого себя выдает?
— Когда ты сообщил мне о смерти адмирала. Это показалось мне невозможным, и я отправился прямиком в Волос, на кладбище… Я видел его фотографию.