Офицер вышел на середину площади и заговорил в мегафон. Голос получился глухим и носовым:
— У вас есть пятнадцать минут на то, чтобы освободить территорию университета. Повторяю, выходите немедленно, очистите здание университета. Если вы не подчинитесь приказу, нам придется захватить вас силой!
Студенты столпились у ограды и ошеломленно, с сомнением смотрели на танки и на войска, приведенные в боевую готовность. Воцарилась тишина, слышался только негромкий и угрожающий шум М-47.
Кто-то пошевелил костер, и сноп искр поднялся в небо. Молодой человек с вьющимися волосами и едва намечающимся пушком на щеках решительно двинулся к воротам и прокричал офицеру:
— Молон лаве!
Это была фраза на древнегреческом, та, что Леонид прокричал персам в Фермопилах за двадцать пять веков до того — два слова, сухих и жестких, словно выстрелы: «Приди и возьми нас!»
Еще один студент подошел к первому и повторил, словно эхо:
— Молон лаве!
А потом еще один, и еще один. Они забирались на прутья решетки и ритмично потрясали кулаками, хором произнося свой клич, — единый голос, дрожавший от воодушевления, от негодования и решимости. Офицер вздрогнул, услышав этот звук, и слова, которые ему произносили еще в ту пору, когда он был ребенком, за школьной партой, крик Эллады, адресованный захватчику-варвару, пронзили его грудь, словно удары кинжала. Он взглянул на часы. Солдаты держали в руках оружие, готовые броситься на штурм по его приказу.
Он снова проорал в мегафон:
— Предупреждаю в последний раз, расходитесь и немедленно освободите территорию университета.
Но крик студентов был громче и сильнее, казалось, ничто не способно его заглушить. Вдруг на соседней церкви раздался бой колокола, низкий, частый, тревожный. Второй колокол стал вторить ему с другой колокольни, и этот звук как будто наполнил студентов новой энергией и придал новую силу их крику.
Пятнадцать минут прошли, а великие слова продолжали литься на него, словно огненное пламя с неба, смешиваясь с бронзовым звоном колоколов.
Он снова взглянул на часы, а потом на своих людей в нерешительности. Другой офицер, выше чином, вышел из первого ряда и встал рядом с ним.
— Чего вы ждете? Отдавайте приказ.
— Но, полковник, они все стоят у ограды…
— Их предупредили. Время истекло. Вперед!
Танк подъехал к ограде, но студенты не двинулись. Командир танка, сидевший на башне, обернулся к полковнику, но тот махнул рукой:
— Вперед! Я сказал, вперед!
Машина снова пришла в движение и пошла прямо на ограду, которая поддалась, не выдержав толчка такой силы. Студенты гроздьями попадали на землю, раздавленные тяжестью ограды и гусеницами танка. Солдаты бросились в атаку; тем временем из внутренних помещений университета стали выходить другие молодые люди, пытаясь оказать сопротивление. Солдаты открыли огонь на высоте человеческого роста, и двор огласился криками, плачем, смутными стонами. Студенты разыскивали своих друзей, пытались помочь раненым. Молодой человек с вьющимися волосами лежал на земле в луже крови. Многие бежали вверх по лестнице, преследуемые солдатами, и падали под ударами прикладов и штыков. Некоторые попытались спрятаться в здании и заперли за собой дверь, но солдаты вышибли ее и ворвались в коридоры и аудитории, открывая беспорядочный огонь. Повсюду отлетали осколки дерева и штукатурки. Со стен и потолка сыпались куски камня и побелка.