Он двигался вверх до тех пор, пока машина «тянула», потом бросил ее, взял сумку и плед, хлеб и сигареты и дальше побрел пешком. Вершина горы с каждым шагом становилась все темнее, черный пик вырисовывался на фоне мрачного неба. Трава на лугах, почти высохшая из-за долгого отсутствия дождей, клонилась под внезапными порывами ледяного ветра.
В какой-то момент силы изменили ему, ноги подогнулись, и он упал на колени. Он потерянно огляделся: если буря застигнет его в таком положении, он погибнет от холода. Чуть дальше впереди находился небольшой грот, и он из последних сил дополз туда. Какой-то пастух, видимо, уже устроил себе из этого места укрытие: в углу лежало сено и немного соломы. Мишель свернулся калачиком, натянув на себя плед, достал из сумки хлеб и стал есть, запивая водой. Закончив, он почувствовал, как силы возвращаются к нему, и решил с первыми лучами продолжить восхождение к вершине. Кто еще мог оказаться здесь, среди одиноких просторов? Он натянул на себя дубленку и закурил. Он не знал: ее маленький огонек в пустыне подобен маяку над равниной моря.
— Капитан, капитан, вы видели?
Караманлис не сводил глаз с черной пирамиды, возвышавшейся меньше чем в километре от них, — с огромного мавзолея Коммагена. Он с досадой обернулся к Влассосу:
— Что ты увидел?
— Свет, смотрите, вон там, вот, сейчас… видите?
— И что? Должно быть, пастух закурил свою вонючую папиросу. Успокойся и отдыхай. Как только начнет светать, мы двинемся вверх и посмотрим, есть ли там кто-нибудь и чего он хочет. Наши друзья уже поднимаются: они привыкли идти в темноте, они как кошки.
Влассос подвинул к себе поближе винтовку и вытянулся в спальнике.
— Ну, если кто-нибудь сюда подойдет, пастух он там или нет, я на всякий случай поджарю его, как треску. Это место мне не нравится.
Свист ветра, казалось, вдруг утих, и ворчание грома вдалеке прекратилось, но в этой внезапной тишине с вершины горы раздался чужеродный звук, похожий на мелодию флейты: сладкая, щемящая музыка, проникавшая в скалистые ущелья, разливавшаяся по высохшим лугам, лизала ветви деревьев.
Влассос подскочил и сел:
— Это что за черт?
Караманлис тоже напряг слух, сначала он не смог объяснить себе столь странное явление, а потом, по мере того как музыка становилась громче и сильнее, ему словно во сне представилось, как он идет по коридору в подвале полиции десять лет назад и слышит эту песнь гордости и отчаяния, проникавшую через массивную дверь камеры.
— Я знаю, что это такое, — сказал он. — Я уже слышал эту заунывную песню… Это вызов: он хочет дать нам понять, что он здесь и ждет нас.