— Я сожалею, Мирей, прости меня. — Голос его был хриплым и тусклым, как будто он только что долго говорил. — Случилось кое-что непредвиденное. Мне пришлось уйти.
— Что-то серьезное? Какая-нибудь беда?
— Нет, дорогая. Никакой беды. А теперь, пожалуйста, уходи. Я позвоню тебе завтра. И все тебе объясню.
Он включил свет, и Мирей взглянула на него: он был бледен, но глаза его горели.
— Ты уверен, что хорошо себя чувствуешь? Не хочешь, чтобы я осталась?
— Я хорошо себя чувствую. Прошу тебя, уходи.
Девушка нехотя ушла, а Мишель застыл, держа руку на выключателе, слушая ее удаляющиеся шаги.
— Твоя девушка? — раздался голос у него за спиной.
— Да. Я про нее забыл. Задумался.
— Мне жаль. Я нарушил твои планы на вечер.
— Не важно, Норман. Не думаю, что мне захотелось бы идти в театр. Пошли выпьем кофе.
Мишель поставил кофейник на огонь и достал две чашки.
— Почему ты пришел ко мне? — спросил он не оборачиваясь.
— Мы друзья, разве нет?
— Да, конечно.
— Ты один из лучших специалистов в своем деле.
— Есть и получше.
— Быть может. Но, видишь ли, того, что со мной случилось за последние дни, слишком много для одного человека: моего отца убили при столь нелепых обстоятельствах, а сосуд Тиресия снова появился десять лет спустя в деревушке на Пелопоннесе. Все возвращает нас к тем дням, которые мы пытались забыть.
— Но почему я… Почему?
— Моего отца убила стрела, разорвавшая ему сердце, выпущенная из лука «Пирсон», с двойным роликом, — смертоносное оружие… А потом, после смерти, его связали и засунули кляп в рот… Кроме того, согласно секретным данным, которые мне удалось собрать, на нем было найдено послание, отрывок из древнего текста, так говорят, и никому до сих пор не удалось его расшифровать. Не знаю, можно сказать, это зловещее послание… Мне вспоминается тот день, когда я покидал Афины, чтобы вернуться в Лондон: отец сказал, что, по его мнению, полиция прикончила Клаудио и Элени, но он ничего не может сделать, благо государство не позволяет ему говорить. Понимаешь, Мишель? Многочисленные указания возвращают нас в те дни, и только ты можешь мне помочь, потому что знаешь… Знаешь и…
— Да, я знаю и… Скажем так, закулисную сторону.
— Верно. Я и подумать бы не мог о подобном предприятии с кем-то другим. Кроме того, мне кажется, если б я попытался все сделать один и мне бы удалось, ты проклял бы меня за то, что я тебя обделил.
— Возможно, мне стоит проклясть тебя за то, что ты меня разыскал.
Норман опустил глаза.
— У тебя не получилось забыть…
— А что, у тебя получилось?
— Мы были детьми, Мишель… Мы сделали все возможное.