Я подвинул ключи обратно к нему.
— Нет, Джек. Пусть они побудут у тебя. Я не стану туда заходить, пока не поговорю с мамой.
Он удивленно посмотрел на меня.
— Точно?
Я кивнул. Без дальнейших обсуждений он снова положил ключи в карман.
Предложение Джека было вполне разумно, но я не хотел брать у него деньги. Чтобы расплатиться со мной, ему придется взять ссуду, и в денежном отношении ему станет гораздо труднее поддерживать ферму. Что до меня, пусть бы он забирал себе комнату. И конечно, Ведьмак позволит хранить в Чипендене мамины ящики и сундуки. Однако у меня возникло серьезное подозрение, что таково желание мамы — чтобы комната принадлежала мне; только эта мысль и удерживала меня от того, чтобы согласиться на предложение Джека немедленно. Пусть и записанное в завещании папы, это наверняка было не его решение.
Что бы мама ни делала, у нее всегда были для этого очень веские причины. Значит, я не могу принимать никаких решений, пока не встречусь с ней.
Позже днем я сходил на папину могилу. Джек хотел пойти со мной, но мне удалось отговорить его. Мне хотелось где-то с час побыть там одному — подумать и погоревать. Кроме того, я хотел кое-что выяснить, чего не смог бы сделать, если бы Джек пошел со мной. Он меня не понял бы и, в лучшем случае, очень расстроился.
Я рассчитал время таким образом, чтобы прийти туда на закате, когда света еще хватало, чтобы найти могилу. Это было унылое, покрытое снегом кладбище на расстоянии примерно половины мили от церкви. Церковный погост был уже целиком забит, и эту землю тоже освятили как его продолжение. Совсем маленькое поле с оградой из боярышника и парой платанов у западного края. Папина могила находилась в первом ряду захоронений, месяц от месяца появляющихся на поле. Надгробного камня пока не было, но стоял временный деревянный крест, на котором вырезали его имя.
Я постоял у креста, вспоминая те счастливые времена, когда мы жили одной семьей; когда я был маленький, папа и мама счастливы и деятельны, а все мои братья жили с нами. Вспоминал я и последний наш разговор с папой, и как он сказал, что гордится таким храбрым сыном, как я, и что, хотя у него нет любимчиков, считает меня лучшим из всех.
К глазам подступили слезы, и я громко разрыдался. Однако быстро темнело, и я взял себя в руки, сосредоточившись на том, что нужно сделать. Такова уж она — работа ведьмака.
— Папа! Папа! — воззвал я во тьму — Ты здесь? Слышишь меня?
Я повторил свой призыв трижды, но ответом мне были лишь свист ветра в боярышнике и далекий собачий лай. Я испустил вздох облегчения. Папы здесь не было. Его дух не задержался у могилы, где лежало тело. Я от всей души надеялся, что там, где он сейчас, ему хорошо.