Она протянула руку и показала на дверь в прихожую. Кэрол с трудом поднялась на ноги и, спотыкаясь, пошла к двери, далеко обходя Эмму и стараясь не смотреть на неподвижное тело в луже крови на полу. Пройдя мимо, она побежала.
Уже в прихожей Кэрол услышала стук от падения на пол второго тела там, в кухне, но не обернулась.
Подойдя к двери в гостиную и увидя Билла, привязанного к стулу, но все еще живого, Кэрол едва не потеряла сознание. Она хотела, громко выкрикивая его имя, броситься к нему и, прижавшись, выплакать все горе, гнев, ужас, разрывавшие ее грудь. Но она не могла этого сделать. Так поступила бы прежняя Кэрол. А она стала совсем другой.
Казалось, все эти чувства прямо сейчас на глазах покидают ее. Бесконечный туннель разверзся внутри ее, и все эмоции хлынули в его черный зев, стекая в зияющую бездонную яму, а она остается — опустошенная, хладнокровная и владеющая собой.
— Кэрол, — воскликнул Билл, — слава Богу, с тобой все в порядке!
Она направилась к нему, но увидела тело брата Роберта, из сердца которого торчало окровавленное распятие.
Я не знаю, кого благодарить, но у меня есть странное ощущение, что благодарить следует не Бога.
— Что там произошло? — спросил Билл, стараясь через плечо заглянуть ей в лицо, пока она дрожащими пальцами развязывала на нем веревки.
Кэрол испытала очередной прилив ненависти к Биллу, ослепляющий гнев, вызывающий в ней желание задушить его обрывком веревки. Это чувство испугало ее. Она постаралась от него избавиться.
— Грейс мертва.
— Я спросил о тебе. Ты в порядке?
— Я никогда не буду прежней, — ответила она. — Но я в порядке, и ребенок тоже.
— Хорошо!
О, надеюсь, что это хорошо!
— А что с… Эммой?
— Мертва, как и Грейс. Обе мертвы.
Ей хотелось зарыдать, но она отогнала это желание, отбросила его в туннель.
Наконец она справилась с узлом на спине и принялась разматывать веревку, стягивавшую грудь Билла. Когда витки ослабли, ему удалось вытащить одну руку.
— С остальным я сам разделаюсь, — сказал он. — Посмотри, может, сумеешь помочь Ионе.
Иона… Она чуть не забыла о нем. Он ничем не выдавал своего присутствия. Кэрол повернулась к свекру. Обвязанный веревками Иона невозмутимо сидел на стуле и улыбался. После некоторого колебания она заставила себя подойти к нему и, встав рядом со стулом на колени, занялась узлами.
— Ты все сделала хорошо, — шепнул он.
— Я ничего не делала.
— Нет, делала. Ты оставалась сильной. Ты сохранила дитя. А это главное.
Кэрол посмотрела ему в глаза. Он был прав. Ее дитя — ее и Джима. Только оно имеет значение.
— Нам нужно уехать, — продолжал Иона по-прежнему шепотом.