Рожденный дважды (Вилсон) - страница 224

— Может быть, и так. Может быть, он мне все расскажет. — Хотя она на была уверена, что хочет знать больше.

— Нас используют, — внезапно произнес Билл.

Кэрол притворилась, будто не знает, о чем он говорит.

— Я не понимаю, — сказала она.

— Джима, тебя, меня, Грейс, Эмму, этого монаха и даже Иону… Я не могу объяснить, но я чувствую: нас всех используют как пешек в какой-то игре. И игра эта еще не закончилась.

— Нет, — сказала она убежденно, — не закончилась.

Внезапно ее охватил один из необъяснимых приступов ненависти к Биллу. «Что, истощил запас своих убогих, рационалистических объяснений, ты, самонадеянный осел?» Она чуть не произнесла эти слова вслух.

В громкоговорителе в последний раз объявили, что пассажиров, летящих в Атланту, просят пройти на посадку.

— Я должна идти, — быстро произнесла Кэрол, заставляя пробудиться свои добрые чувства к Биллу. — Расскажи полиции все, что ты знаешь, или столько, сколько решишься рассказать.

— Значит, это прощание, — сказал Билл. — Сообщай о себе время от времени, чтобы я знал, что ты цела.

Он хотел коснуться ее руки, но она обняла его и поцеловала в щеку.

— Я буду поддерживать с тобой связь.

Непременно. Она твердо намеревалась время от времени ненадолго наезжать в Нью-Йорк, чтобы ответить на вопросы полиции о трех трупах в особняке и решить проблемы, касающиеся ее имущества. Когда ребенок родится, она собиралась использовать унаследованное Джимом богатство, чтобы оградить свое дитя от всякой внешней опасности. Она пустит эти деньги в рост, и придет время, когда они все перейдут к нему.

Кэрол повернулась и поспешила туда, где у трапа ее ждал Иона.

Садившееся солнце, видно, взяло взаймы немного времени, и здесь, высоко в небе, еще светило. Пурпурные лучи его падали через овальный иллюминатор на ее плечо. Сидящий слева Иона откинул голову назад и закрыл глаза, сложив руки на животе. То ли дремал, то ли молился. Впрочем, и то, и другое было сомнительно.

Кэрол позволила себе немного расслабиться. Опустила плечи, чтобы снять напряжение, но руки ее по-прежнему были сжаты в кулаки. Избранные остались где-то под ней и позади нее. Она и ребенок были здесь, наверху, вне пределов их досягаемости. Какое-то время она могла быть спокойна.

И вдруг она почувствовала озноб. Глубоко внутри ее разрастался ледяной кристалл, поглощавший тепло из тканей ее тела. Он рос быстро, завладевая ею, излучая леденящее сияние. Оно бежало по ее конечностям, извергая вниз абсолютное зло, которое заливало лежащую под ней Землю.

Под ней, где-то на юге, в Мемфисе, дородный белый мужчина смотрит по телевизору выступление Мартина Лютера Кинга в новостях. Он не слушает его слов. Ему это не нужно. Проклятье! Всегда одно и то же. Он ненавидит этих самонадеянных негров, устраивающих повсюду беспорядки, особенно на Юге, ненавидит всех их, но больше всех он ненавидит этого лауреата Нобелевской премии, имеющего возможность, когда бы он ни захотел, появляться на экране телевизора в любом доме.