Она глубоко вздохнула. Смятение буквально душило ее. Ей требовалась помощь. Она подошла к стеклянному бюро и достала недавно приобретенное ею сокровище: кусочек темно-коричневого дерева на шелковой подстилке в прозрачной пластиковой коробочке. Она молила Бога, чтобы прикосновение к нему изгнало душившее ее беспокойство. Но этого не произошло. Она протянула коробочку Кэрол.
— Посмотри, это — святыня, частица животворного Креста Господня.
Кэрол кивнула:
— Да? Я очень рада. — И передала реликвию Джиму.
Грейс увидела, как лицо его побагровело, он прикусил нижнюю губу. Кэрол бросала на мужа предостерегающие взгляды. Он сдержался и проговорил:
— Замечательно.
— Знаю, что вы думаете, — сказала Грейс, беря у него реликвию. — Вы думаете, что если собрать все проданные кусочки Креста Господня, получится древесины не меньше, чем в лесу Шварцвальд в Германии. — Она положила коробочку назад в бюро. — Многие религиозные авторитеты тоже относятся к этому скептически. Возможно, они правы. Но я предпочитаю считать это одним из чудес, которые творил Иисус. Таким же, как чудо с рыбой и с хлебами, помните?
— Конечно, — сказал Джим. — Тот же принцип.
На этом они закрыли тему. Она предложила им чаю, но они отказались. Когда все сели, Грейс спросила:
— Что привело вас в город из просторов Лонг-Айленда?
Грейс заметила, что Кэрол вопросительно взглянула на Джима. Он пожал плечами и сказал:
— Расскажи ей. Все равно это станет общеизвестно на той неделе.
Грейс стала рассеянно слушать о смерти доктора Родерика Хэнли, о приглашении Джима на чтение его завещания и о том, почему у них есть основания считать, что Джим — сын Хэнли.
Грейс было трудно сосредоточиться на рассказе Кэрол. Внутреннее напряжение ее достигло предела. Она едва с ним справлялась. Но дело было вовсе не в новости, услышанной ею, беспокойство охватило ее без всякой причины. И с каждой минутой становилось все нестерпимее.
Грейс не хотела, чтобы Кэрол заметила ее состояние, но в то же время чувствовала, что ей необходимо выйти из комнаты, хоть на несколько минут.
— Как интересно! — сказала она, поднимаясь с места. — Пожалуйста, извините меня на минутку.
Грейс потребовалась вся ее воля, чтобы не побежать, когда она направлялась в ванную. Она заставила себя осторожно закрыть дверь и прислонилась к раковине. Сияющие белизной плитки и фарфор замкнутого, похожего на камеру, пространства только усилили ее мучительные ощущения. В зеркале отразилось бледное, покрытое капельками пота лицо.
Грейс зажала чудотворный медальон в одной руке и ладанку — в другой. У нее было такое чувство, будто ее сейчас разорвет. Она изо всех сил прижала кулаки к губам, едва удерживая рвущийся крик. Она никогда не испытывала ничего подобного. Неужели она сходит с ума?