— То-то и оно, что предостерегает. Ты нигде не бываешь, ничего не слышишь, вот тебе и невдомек. А я уж наслушался таких патриотов. Подумали бы лучше о том, кто пустил сюда немцев. Разбежались, как зайцы, по лесам, а теперь еще попрекают и даже угрожают, если кто заикнется о работе.
— Похоже, будто и вы собираетесь к немцам на службу? — вопросительно глядя на Ивана Михайловича, спросил Анапрейчик.
— Собираюсь. А ты как думал? Три сына и зять где-то воюют, довоевались до того, что бросили на произвол судьбы и нас, стариков, и трех малолетних детей. Пять ртов в доме. Что же они, по-твоему, божьим духом жить будут?
— Ясно…
— Что ясно? — сердито спросил Иван Михайлович.
— Дело ясное, что дело темное, — отшутился Анапрейчик и стал собираться уходить.
— Вы идете? — обратился он к Ольге Осиповне. — Надеюсь, вы не рассердились на меня, как Иван Михайлович?
— Чего мне на вас сердиться! — усмехнулась Ольга Осиповна. — Но выходить отсюда нам вместе, вероятно, не следует. Люди теперь зоркие, могут бог знает что подумать.
— И то правда. Но я вас все-таки подожду: есть один деликатный вопрос.
Попрощавшись со всеми, Анапрейчик направился к двери.
Нина вышла проводить его.
— Дядя Вася, — задержалась она в сенях дома, — вы, пожалуйста, не сердитесь на дедушку.
— Да бог с ним, чего мне на него сердиться. Ему самому нелегко.
— Да, да. Мучается он сейчас: идти на работу или не идти? А тут еще и вы поддали жару.
— Ах вот оно что! Ну, ну, пусть еще подумает, это не мешает, никуда не денешься.
Анапрейчик направился было к выходу, но Нина снова задержала его.
— Скажите, дядя Вася. Правда, что немцев разбили под Москвой, или это только слухи, как вы думаете?
— А почему тебя это интересует?
— А как же! Если наши и вправду будут так наступать, может статься, через месяц-полтора отобьют Ленинград. А там ведь моя мама…
— Ну, так я скажу тебе больше, чем другим. Говорят, будто наши наголову разгромили под Москвой пятьдесят немецких дивизий. Я думаю, что вскоре от Ленинграда фашистов погонят.
— Боже мой! Быстрей бы только!
— Можешь быть уверена. Так оно и будет… Ну, бывай здорова!
Лидия Леопольдовна сегодня прихворнула. Донимала боль в пояснице. За картофелем в погреб полез дед. Долго возился, глухо кашлял, ворчал. Потом вылез наверх и зло накинулся на жену и внучку:
— Вы почему молчите? Картошки-то у нас кот наплакал. На исходе вся.
— Да я же говорила тебе, — простонала Лидия Леопольдовна.
Иван Михайлович, насупясь, помолчал.
— Что же будем делать, старая? Что будем есть, когда кончится картошка?
— Не знаю. Люди ходят по селам, меняют вещи.