— Меня можете называть Станиславом Леонидовичем. — И тут же спросил: — Значит, на здоровье не жалуетесь, Алексей Павлович?
— Да нет, — подтвердил Алеша, не хуже, чем у других космонавтов.
— А жена, дети?
— Так у меня же их нет.
— Вот как! — с удивлением воскликнул штатский и погрузился в долгое молчание.
Нет, он не был веселым собеседником. За всю дорогу так больше и не возобновил разговора. Машина бесшумно скользила по широкой окружной автостраде, потом, не доезжая Москвы, снова свернула в лес и по извилистой узкой дороге примчала их к белому каменному забору. Часовой бегло взглянул на сидящего рядом с водителем человека в штатском, молча взял под козырек и отворил ворота. «В лицо знают, — подумал Горелов о спутнике, — не из рядовых необученных этот Станислав Леонидович». Машина остановилась у высокого белого здания, увенчанного куполом, и Алеша тотчас же догадался, что это одна из многих испытательных станций, без которых немыслима подготовка космической техники и космонавтов.
— Вот мы и приехали, — почти весело сказал Станислав Леонидович.
На широкой лестнице их никто не встретил, но когда они шли длинным коридором, люди уступали им дорогу, и по тому, с какой почтительностью они здоровались с человеком в штатском, Алексей понял, что здесь он один из главных. В большом рабочем кабинете Станислава Леонидовича все стены были увешаны чертежами и фотографиями космонавтов в скафандрах, в углу на специальной вешалке поблескивал гермошлем, висел голубой теплозащитный костюм. Над широким столом, совершенно пустым, если не считать прибора, календаря и маленького бюста Циолковского, висела большая картина, не имевшая никакого отношения к космонавтике. Накренившись на левый борт, двухмачтовый фрегат боролся с бушующим морем. Низкое полутемное небо падало на разгневанную поверхность моря, и казалось, что вспененные верхушки волн дотрагиваются до него. У Алеши, не помнившего этого этого сюжета, манера письма не оставляла никаких сомнений.
— Айвазовский, — сказал он уверенно.
— Подлинник, — гордо заявил Станислав Леонидович, — такой картины нет ни в одном музее. Мочалов говорил, что вы тоже художник.
Горелов махнул рукой.
— Да уж какое там... так, балуюсь.
— Ну, ну, не скромничайте. У Сергея Степановича превосходный вкус и чутье...
Он сел в кресло и сцепил перед собой руки на зеленом сукне. Горелов отметил — на правой не было мизинца. Человек в штатском перехватил его взгляд.
— Это подо Ржевом... в сорок втором, — пояснил он, — я тогда командовал инженерным батальоном особого назначения. Словом, дела давно минувших дней. — Живое лицо Станислава Леонидовича на мгновение стало задумчивым, и он продолжал: — Так вот, дорогой мой Алексей Павлович, теперь давайте к делу. Вы сейчас находитесь в гостях у конструктора космических скафандров. В его пенатах. Что такое скафандр космонавта, мне вам пояснять не надо. Сейчас практически доказано, что экипаж корабля, приспособленного для мягкой посадки, в состоянии обойтись без скафандров, которые, согласитесь, сковывают и утомляют человека. Вы знаете, что такой полет готовится. Так вот полет еще не состоялся, но некоторые товарищи уже подняли шум: а нужны ли скафандры вообще для космических полетов, а не лучше ли считать устаревшим это облачение, раз доказана полная возможность полета в космос без скафандров? Все это, разумеется, чепуха, — жестко произнес Станислав Леонидович, и глаза его сузились, — но давайте оставим в покое дилетантов. Вы, Алексей Павлович, прекрасно понимаете, что исследователю космоса без скафандра не обойтись.