— Завьюжило сегодня, — покачал он головой и, покосившись на старшего лейтенанта, по-домашнему спросил: — Ну как, Алеша?
— Как в сказке, товарищ полковник, — с заблестевшими глазами бойко ответил Горелов. — До сих пор не верю, что это наяву происходит.
— А что решил? — спросил Ефимков, хотя по счастливому лицу Алексея и так все можно было понять.
— Согласен, — сдержанно ответил Мочалов.
— Ты или он?
— И я и он.
— Так я и знал, — мрачно заключил комдив и, не снимая куртки, сел. Достал из кармана трубку, снова сунул ее в карман и, подойдя к молодому летчику, крепко обнял его, почта пригнул за плечи к себе. Был Ефимков на целую голову выше Горелова, глыбой возвышался над ним. — Как назвал ты меня, Сережа? — окликнул он Мочалова. — Феодалом? Ну а ты — самый что ни на есть узурпатор. Лучшего парня забираешь. Никому бы другому не отдал. Только тебе, старому верному другу, доверяю Горелова. — Он оттолкнул от себя Горелова так же неожиданно, как и притянул, погрозил ему сурово пальцем. — А ты, смотри... от родного порога в новую жизнь уходишь. Был ты летчиком на уровне у Кузьмы Ефимкова. Вот и там должен честь родного порога беречь. Не забывай, парень, что этим родным порогом у тебя в жизни была истребительная авиация. Она тебя человеком сделала.
— Я этого никогда не забуду, Кузьма Петрович, — негромко произнес Горелов, — и вас особенно. Вы столько для меня сделали.
— А вот это уже сентиментальность, — прервал его Ефимков, — это не надо, Алексей. Она даже в пейзажах вредна, если пишет летчик-истребитель. Шагай переживать свою радость.
...Ровно через неделю на имя полковника Ефимкова пришла из высшего авиационного штаба короткая телеграмма: «Командир звена старший лейтенант Горелов Алексей Павлович приказом Главкома ВВС откомандировывается в распоряжение генерала Мочалова».
Кузьма Петрович, уже свыкшийся с неизбежностью предстоящей разлуки, прочитал ее не спеша, резко нажал кнопку звонка и, когда в дверях выросла фигура дежурившего по штабу офицера, спокойно произнес:
— Разыщите старшего лейтенанта Горелова и передайте, что поступил приказ об отчислении его из нашей дивизии. Пускай срочно собирается и завтра вечерним поездом выезжает в Москву. Куда и зачем — он знает.
Оставшись один, комдив еще раз перечитал телеграмму и шумно вздохнул. Откинувшись на спинку кресла, он долго глядел в прямоугольник запотевшего от холода окна и думал о людях, с какими сталкивался на жизненных тропах. Многих летчиков встречал он и провожал. Но этот парнишка по-особенному был дорог. Его, вчерашнего десятиклассника, научил когда-то Ефимков летать, ему помог стать здесь, в Соболевке, боевым летчиком. Теперь он уходил.