— Завтра я намереваюсь сказать человеку, которого люблю, что я его по-прежнему люблю. Неужели ты думаешь, что я хоть на минуту сомневаюсь, не предпочесть ли мне в этой связи свидание с мужчиной, который ездит на желтом фургоне с волшебным ковром-самолетом на крыше?
Жизнь на мгновение застыл, затем взял у меня ключ, мягко повернул его, и дверь открылась.
— Поехали, — сказал он.
— И все?
Он обошел машину спереди, открыл свою дверь и сел рядом со мной. Холодный, спокойный, сосредоточенный.
— И никаких лекций, нравоучений, психологических изысканий и метафор?
Он пожал плечами:
— Не беспокойся, жизнь, полная сожалений и угрызений, скажет сама за себя.
Он наклонился и включил радио.
Адель пела «Такого, как ты». Он сделал погромче.
Я убавила звук. Он прибавил. Какое-то время я слушала, как она переживает об утраченной любви и уверяет себя, что найдет «такого, как ты», а потом переключила на новости.
Он нахмурился:
— Ты не любишь музыку?
— Люблю, но с некоторых пор не слушаю.
Он сел ко мне вполоборота и спросил:
— С каких это пор?
Я сделала вид, что задумалась.
— Года два.
— А, случайно, не два года одиннадцать месяцев и двадцать дней?
— Не могу так точно сказать.
— Очень даже можешь.
— О'кей, ты прав.
— Ты не можешь слушать музыку.
— Я не сказала «не могу».
Он снова переключил на Адель. Я вырубила радио.
— Вот, — он наставил на меня указательный палец, — ты не можешь слушать музыку!
— Ладно, не могу. Мне становится грустно. Почему это тебя так радует?
— Меня радует не это, а то, что я прав.
Мы отвернулись друг от друга, оба раздраженные и недовольные. Похоже, сегодня один из тех дней, когда жизнь мне не особенно мила.
На входе в «Мантику» я его потеряла и поднялась в лифте одна. А он, оказывается, уже был в офисе. Сидел в черном кожаном кресле, и Мышь что-то быстро читала ему с листа, а он отвечал ей со страшной скоростью. Длинноносая держала в руке часы Грэма, чтобы вовремя сказать «стоп!», а Дергунчик стоял рядом и пил кофе из кружки с надписью «Лучший папа в мире». На лице его расплылась широченная улыбка. Я вошла и встала у двери.
— В каком году Люси так напилась, что пошла в салон тату и набила себе сердечко?
— В двухтысячном, — немедленно ответил Жизнь.
Я обомлела. Темой была я!
— И где эта татушка?
— На заднице.
— Поконкретнее.
Жизнь потряс рукой, вспоминая.
— Я ее видел сегодня утром… черт, где же… на левой ягодице.
— Правильно.
Грэм оглянулся и одарил меня голодным взглядом.
— В пять лет Люси сыграла свою первую роль на сцене в «Волшебнике из страны Оз». Кого она играла?
— Жевуна.
— И что с ней случилось на премьере?