Я думала, он шутит, но ничуть не бывало. И он принялся рассказывать мне старинный рецепт, а дальше пустился в подробные объяснения, как он его усовершенствовал. Я была настолько потрясена, что толком ничего не слышала, и мысли у меня в голове напрочь спутались. Уже пять минут я не произносила ни звука, и, покончив с пирогом, он перешел к чему-то другому, что он мариновал, и вымачивал, и высушивал сорок дней и сорок ночей, или, во всяком случае, так мне показалось.
— А потом надо взять немного тмина…
— Почему ты ушел от меня?
Он даже не понял поначалу, о чем я, — так прочно засел в своем маленьком мирке, что крайне удивился, когда я его оттуда выдернула. А потом перешел в оборону:
— Да брось, Люси. Тебе обязательно это обсуждать? Зачем?
— Затем, что сейчас очень подходящий момент. — Голос у меня дрожал, и я надеялась, что он этого не разберет, хотя это было слишком явно. — Прошло уже почти три года, — он потряс головой, будто не мог поверить, что так много, — и ты ни разу не дал о себе знать. А теперь мы сидим здесь, и вроде бы все как прежде, но очевидно, что есть тема, которой мы всячески избегаем. Я думаю, нам надо ее обсудить. Мне это необходимо.
Он оглянулся, проверяя, нет ли кого поблизости.
— Ладно, о чем ты хочешь поговорить?
— Почему ты ушел от меня. Я этого до сих пор не понимаю. Я не знаю, что сделала не так.
— Ничего, Люси. Ты все делала так. Дело только во мне. Да, это звучит избито, но мне просто нужно было найти что-то свое.
— Что?
— Ну, понимаешь… свое. Поездить, посмотреть мир…
— Потрахаться на стороне?
— Что? Нет, я не поэтому ушел.
— Но ведь я ездила с тобой повсюду, мы постоянно бывали в новых местах, я ни разу не сказала тебе: этого не надо, или это у тебя не получится. Ни единого разу.
Я пыталась изо всех сил сохранять спокойствие — если я позволю чувствам взять верх, он замкнется.
— Но дело же не в этом, — сказал он. — Дело во мне. Мне нужно было… самому. Мы с тобой были такие молодые, такие, знаешь, серьезные. У нас была квартира, ну… пять лет, всякое такое. — В том, что он говорил, на посторонний взгляд не было никакого смысла, а я все понимала.
— Ты хотел быть один, — сказала я.
— Ага.
— И у тебя никого не было.
— Нет. Господи, Люси…
— А сейчас? — Я с волнением ждала его ответа. — Ты все еще хочешь быть один?
— Ох, Люси. — Он отвернулся и посмотрел в темноту. — У меня такая трудная жизнь. Нет, не для меня, для меня все это просто, но для других…
В голове у меня прозвенел сигнал тревоги. Я почувствовала, что физически отдаляюсь от него. Впрочем, не только физически.