— Что ж делать, — обреченно вздохнул пациент. — Раз такое дело.
Мужик попался терпеливый и сознательный. Не донимал жалобами, не стонал, не приставал с расспросами о прогнозе. Даже порывался дойти до машины пешком, но под строгим взглядом Данилова стушевался и покорно дал уложить себя на носилки.
— В сороковые-пятидесятые годы прошлого века больным с острым инфарктом вообще запрещали двигаться, — сказал Данилов, загрузив пациента в машину. — Даже в больницу не везли, поскольку транспортировка считалась опасной для жизни.
— И что же с ними делали? — спросил тот.
— Оставляли, где лежал, и лечили амбулаторно.
В приемном отделении сто пятнадцатой больницы Данилов встретил своего однокурсника – Мишу Байбакова, сосудистого хирурга, вызванного сюда для консультации. После обмена приветствиями Байбаков ни с того ни с сего сказал:
— В самом начале своей работы я по глупости никогда не отговаривал больных оперироваться у меня. Постепенно я поумнел и делаю это все чаще и чаще. Исправляюсь, так сказать. Отговариваю практически всех.
— От операции?
— Нет, не от операции. Если операция показана, то без нее не обойтись. Я отговариваю оперироваться у меня.
— Почему? — удивился Данилов.
— Не потому, что я такой плохой, ленивый или безответственный. Я люблю свою работу, люблю оперировать. Если хочешь знать, то мне до сих пор приятно слышать слова благодарности, приятно творить добро. Особенно – со счастливым концом.
— Тогда я тебя не понимаю, — признался Данилов. — В чем дело?
— В исходе, — нахмурился Байбаков. — В том, что определенный процент операций заканчивается летальным исходом. Так вот – я предпочитаю оперировать тех, кто понимает это. Я говорю людям, что я не кудесник и что в Москве есть много куда более именитых, знающих и умелых хирургов. Тех, кто после этого продолжает хотеть оперироваться у меня, я оперирую. Это – мои больные. Мои единомышленники. И нервотрепки от них куда меньше, чем от тех, кто стопроцентно нацелен на чудо. Ну, ладно, мне пора. Не пропадай!
— И ты не пропадай!
Достав из кармана наладонник, Данилов сначала подумал, что тот снова забарахлил, и запустил перезагрузку – весь экран плыл сиренево-фиолетовыми пятнами. В ожидании завершения процесса, он поднял глаза и увидел, что белый халат проходящей мимо женщины тоже покрыт пятнами. Таким же пятнистым оказался и потолок, но лучше бы Данилов не поднимал к нему глаз – от запрокидывания головы подутихшая было боль усилилась раз в десять. Данилов поспешил в машину – глотать таблетки посреди приемного отделения, да еще и всухую, было бы неуместно. Или пристали бы с расспросами, или же сочли бы наркушей, вроде телевизионного доктора Хауса.