— Ты классно его ошпарил, поделом.
— Это я так, спонтанно. Почувствовал вдруг, что если никак не отреагирую, то никогда не прощу себе этого. С другой стороны, понял, что если отреагирую, то буду выглядеть… мягко выражаясь – забавно. Вот и пришлось разыграть случайную оплошность. Опять же – и душу потешил, и от выговора уберегся. А то и от тюрьмы. Бондарь – гнилушка, выбей я ему пару зубов, он тут же бы в милицию с заявлением побежал.
— Такой может, — подтвердил Эдик. — Ты все сделал правильно.
— Вот! — Данилов повысил голос. — Вот о чем я хочу поговорить. О том, что правильно и что неправильно. Но не глобально – абстрактно, а применительно к моей жизни. Это не противоречит твоим принципам?
— Нет.
— Прекрасно! Тогда слушай… Когда-то, в далекие студенческие годы, когда жизнь казалась сплошным праздником, у меня была девушка… Есть варианты ее имени?
— Гюльчатай Абдурахмановна ибн Хоттаб? — не раздумывая, сказал Эдик.
— Допустим, — согласился Данилов. — Хотя для удобства можно назвать ее… ну хотя бы Еленой. Так вот, мы с Еленой любили друг друга и все у нас было хорошо. Ты ешь, ешь, а то остынет. Я долго говорить буду.
Эдик послушно начал уплетать чанахи.
— Нельзя ли принести нам всякой мясной нарезки? — Данилов отвлекся на официантку, так кстати подошедшую к столу.
— Можно! — обнадежила официантка. — Зелени еще принести?
— Да.
Официантка ушла. Данилов поразился тому, как она ходит. С одной стороны, вроде так неторопливо покачивает бедрами, а с другой – снует туда-сюда очень быстро. Загадка.
— Так вот. В один не так чтобы очень прекрасный день Елена сообщила мне, что выходит замуж за другого…
— Почему? — Эдик перестал есть.
— Потому что ее не устраивали наши отношения. Ты ешь… Она считала, что я должен сделать ей предложение, а я считал, что это ничего не изменит в наших отношениях. Не может изменить. Ну, сходим мы в загс, обменяемся там кольцами, а дальше что? Неужели это может добавить счастья?
— Традиции живучи, — вздохнул Эдик. — И женщины всегда хуже смотрят на гражданский брак, нежели мужчины.
— По-разному бывает… В общем – мы расстались.
— Ты страдал? — Эдик, кажется, позабыл о своих, недавно заявленных, принципах.
Взгляд его был полон сочувствия. Даже не сочувствия, а сострадания.
— Ты будешь хорошим врачом, — отметил Данилов. — Если не сопьешься раньше с нами.
— Я постараюсь, — серьезно пообещал Эдик. — Но ты не ответил на мой вопрос.
— Я очень страдал…
Данилов вспомнил ту хандру, накатившую на него перед самыми экзаменами, когда он чуть было не вылетел из института. Ни до чего не было ему дела, все валилось у него из рук – и учебники, и ложка, и бритва. Он отощал, зарос и еле-еле (и то, благодаря хорошему впечатлению, сложившемуся о студенте Владимире Данилове у преподавателей за время учебы) вытянул сессию на тройки.