— А может, вы пока супчику куриного поедите, доктор? — предложила жена несостоявшегося пациента. — А на второе у меня курочка с картофельным пюре. И что выпить найдется…
— Спасибо, я сыт, — вежливо отказался Данилов и ушел.
Пять или шесть вызовов оказались похожими друг на друга, как две капли воды. «Вчера почувствовал себя плохо, сегодня с утра температура, насморк, кашель». «Больничный нужен?». «Конечно – нужен. Для того и вызвали, как лечиться, мы и сами знаем». Эпидемия как она есть. Маску Данилов на вызовах не надевал – не видел в этом смысла…
От сухощавого старичка, открывшего Данилову дверь, так и исходили волны праведного гнева.
«Что-то тут не так, — почувствовал Данилов. — Какой-то «напряженный» дед».
Пока Данилов мыл руки, старичок хранил молчание. Данилов прошел в единственную комнату, привычно расположился за столом и спросил:
— На что жалуетесь?
— Меня зовут Петр Прокофьевич Звягин, — представился пациент. — Вот мой паспорт.
— А меня – Владимир Александрович Данилов.
— В паспорт все же прошу заглянуть, — посуровел старичок. — Для порядка.
Данилов повиновался и даже, к вящему удовольствию старичка, сличил фотографию с оригиналом.
— Похож? — спросил пациент.
— Похожи, — ответил Данилов. — Итак, Петр Прокофьевич, чем могу помочь.
— Если позволите, я начну издалека.
— Надеюсь, что не со времени создания первых колхозов, — улыбнулся Данилов.
— Нет, с две тысячи шестого года, когда в сто шестьдесят восьмой больнице мне удалили аденому предстательной железы. Операция в целом прошла успешно, если бы не одно осложнение. Фатальное, можно сказать, осложнение!
Старичок умолк.
— Какое же? — спросил Данилов.
— Я потерял способность испытывать оргазм. Совершенно лишился этой радости. Представляете себе мое положение?
— Да, представляю. Хорошего мало.
— Вот именно! Ничего хорошего! Потому-то я вас и вызвал!
— Признаюсь честно – не могу уловить связи.
— Как это так?! Посмотрите на меня, Владимир Алексеевич…
— Александрович.
— Извините, Владимир Александрович. Посмотрите на меня, я же нахожусь в состоянии выраженной депрессии, вызванной этим печальным фактом! Я подавлен, пребываю в унынии, меня посещают мысли о самоубийстве…
— С мыслями о самоубийстве надо быть поосторожнее, Петр Прокофьевич, — сказал Данилов. — Если они и впрямь вас посещают, то я должен немедленно госпитализировать вас в стационар. Правда, по вашему виду не скажешь…
— Это все благодаря моей выдержке. Но, если честно, о самоубийстве мне пока еще думать рано, сперва надо выиграть суд, который растянулся чуть ли не на века!