Возникает естественный вопрос: ну, а как насчет политических преступников? Сколько их вообще? И тут мы приходим к удивительному выводу: по сравнению с уголовниками их поразительно мало. Даже Сахаров никогда не называл числа, превышающего 3000 человек, причем большая часть их — это так называемые «религиозники». Зарубежные «Голоса» и «Свободы» очень много вещают об этом, но — обратите внимание — постоянно упоминаются одни и те же фамилии. Чтобы почувствовать всю мизерность цифры 2–3 тысячи человек на такую огромную страну, как наша, скажу, что в крохотной Греции, население которой меньше 10 миллионов, еще сравнительно недавно сидело около 10 000 политических заключенных. В старой России в период 1907–1910 гг. сидело свыше сотни тысяч политических. Я уж не говорю о миллионах «врагов народа», сидевших при Сталине. Похоже на то, что нынешнее число политических заключенных в нашей стране — самое низкое, по крайней мере, за последнюю сотню лет. Этот интереснейший результат следовало бы как-то осмыслить. Он может означать только одно: подавляющее большинство нашего народа вполне довольно советской властью и только ворчит по поводу «отдельных недостатков» (речь идет, прежде всего, о «дефиците»).
Я и в дальнейшем несколько раз использовал статистический «метод черпков», чтобы получить хотя бы приближенный ответ на волновавшие меня вопросы. Например, лет 5 тому назад я задал себе очень простой вопрос: сколько же водки выпивает ежегодно советский народ? Не приходится доказывать важность этого вопроса: алкоголизм есть очень серьезная проблема для советского общества. Все знают, что пьют в нашей стране много. Но что значит «много»? Увы, официальных данных об этом, как и о многом другом, у нас нет. Это опять-таки «государственная тайна». Что-то очень много таких тайн развелось.
Так же, как и в предыдущем случае, в основу оценки должен быть положен некий эмпирический факт, который надо разумным образом обобщить. Для начала попробуем оценить, какую долю своей зарплаты пропивает средняя советская семья. Ясно, что это меньше половины или, скажем, трети. Но, с другой стороны, повседневные наблюдения показывают, что эта величина значительно больше 1–2 %. Ведь если растянуть следующую из этой дико заниженной оценки сумму в 20–30 рублей в год, то получатся одни слезы и никакой выпивки. Уместно поэтому принять, что средняя советская семья пропивает в год что-нибудь порядка месячного оклада. Конечно, есть семьи, где эта «статья расхода» существенно меньше и даже близка к нулю. Но это более чем компенсируется неблагополучным семьями, где действительно пропивается до половины зарплаты. Наконец, есть целые обширные и притом «денежные» районы (например, Север), где пьянство, как известно, достигает феерических масштабов. Думаю поэтому, что моя оценка расходов на пропой (месячный оклад за год или, грубо, 10 %) является разумной. Ну, а дальше все будет уже просто. Величина годового фонда зарплаты 1975 года была около 150 миллиардов рублей (это — отнюдь не государственная тайна!). Отсюда сразу же следует, что наш советский народ ежегодно выпивает водки и дрянного вина на сумму около 15 миллиардов рублей!