Доподлинно известно, что Галилей перед судом святейшей инквизиции никогда не произносил приписываемой ему знаменитой фразы: «А все-таки она вертится!» Это — красивая легенда. А вот Николай Александрович Козырев в условиях, во всяком случае не менее тяжелых, аналогичную по смыслу фразу бросил в морды тюремщикам и палачам! Невообразимо редко, но все же наблюдаются у представителей вида Homo Sapiens такие экземпляры, ради которых само существование этого многогрешного вида может быть оправдано!
Потянулись страшные дни. Расстрелять приговоренного на месте не было ни физической, ни юридической возможности. Расстрельная команда должна была на санях специально приехать для этого дела с верховья реки. Представьте себе состояние Н. А.: в окружающей белой пустыне в любой момент могла появиться вдали точка, которая по мере приближения превратилась бы в запряженные какой-то живностью (оленями?) сани, на которых сидят палачи. Бежать было, конечно, некуда. В эти невыносимые недели огромную моральную поддержку Николаю Александровичу оказал заключенный с ним вместе Лев Николаевич Гумилев — сын нашего выдающегося, трагически погибшего поэта, ныне очень крупный историк, специалист по кочевым степным народам.
Через несколько недель Верховный суд СССР отменил решение Верховного суда РСФСР и оставил в силе решение Таймырского окружного суда.
Почему же Солженицын ничего не рассказал об этой поразительной истории? Я думаю, что причиной является его крайне враждебное к интеллигенции, пользуясь его термином — «образованщине». Как христианин Н. А. понятен и приемлем для этого писателя; как ученый, до конца преданный своей идее — глубоко враждебен. Странно — ведь у Солженицына какое-никакое, а все-таки физико-математическое образование! Что ни говори, а ненависть — ослепляет!
Мой вклад в критику культа личности
Необычная история, которая сейчас будет рассказана, случилась со мной ровно 20 лет тому назад. Размышляя о ней в течение длинного ряда последующих лет, я каждый раз форсированно приходил к таким понятиям, как рок, судьба и даже божий промысел — понятиям, в обычной жизни чрезвычайно далеким от меня, так как я занимался и занимаюсь науками физико-математическими. Впрочем, расскажу по порядку.
Это случилось 15 июня 1961 года, когда я поехал на Всесоюзную конференцию по космическим лучам. Первая половина этой конференции должна была быть в Боржоми, вторая — в Ереване. Что и говорить, тогда научные конференции устраивались с размахом… Ехать мне было обязательно — во-первых, это было здорово интересно в чисто туристическом отношении — я очень любил бывать в Грузии и Армении, во-вторых, я должен был сделать там доклад о некоторых астрономических аспектах проблемы происхождения космических лучей.