— Ладно, — смягчился
вдруг командир, — на месте разберемся. Грузи тела, парни... Запрос по обоим
сразу сделайте...
* * *
Алексий знал с детства,
что на похоронах люди плачут не об усопших, а о себе. О себе осиротевших,
оставшихся без близких любимых людей. Потому плачут и православные, верующие в
Вечную жизнь, плачут о себе, оставаясь в этом прекрасном, но часто жестоком
мире.
Мама у гроба отца не
плакала. Отпевал Петра Васильевича весь местный клир. Размеренно и немного
помпезно. Своего отпевали... Но не грех ведь! Есть и у священников корпоративная
взаимовыручка, хоть и не уместно здесь слово «корпоративная». Да и любили отца
Петра. «Мир всем...», начинал каждый новый священник евангельское чтение, и вся
служба казалась воплощенным умиротворением. Но когда весь священнический хор
грянул общее «Аллилуиа», мама все же всплакнула.
Алексий держал маму за
руку, а она стояла, прижавшись к нему, как к последней опоре, и безотрывно
смотрела на умиротворенное лицо почившего супруга. Алексий только изредка
поднимал взгляд, и потому мог и не увидеть, как среди печальных мирян,
провожавших духовника, появилась Лена. Сначала он подумал, что сошел с ума, что
осколок не только лишил его речи, но и вызывает помутнения рассудка, но Лена
была явью. Инок вздрогнул так, что и мать пробудилась от своей тихой печали и
тоже ее увидела. Лена же пыталась заглянуть в глаза Алексию, но не находила их.
И когда выносили тело,
под погребальный перезвон, она просто тихо шла рядом. Странный это был день:
уходил Туда отец, но неожиданно вернулась Лена. Неисповедимы пути Господни...
Они смогли «поговорить»
только на кладбище. Говорила, конечно, одна Лена. Она читала вопросы в глазах
монаха, и торопливо, сбивчиво отвечала на них.
— ...Тоша меня из машины
вытолкнул, еще когда колонна тронулась, вытолкнул, мол, нечего там делать, оставайся
в хозроте, я ругалась, а он всем вокруг кулаком погрозил, чтоб не брали, а твоя
машина в авангарде ушла, потом слышим — бой жуткий, по рации — про окружение, и
раненым помочь нельзя, и что вас с Тошей уже нет... Леша... Так больно...
Теперь плакал и Алексий.
Но по лицу его нельзя было понять: от горя, от радости, или от памяти того
страшного боя.
— Вторую колонну
собирали... Не дошла... А по рации, что там совсем плохо... Кто вырвался, тем
надо помощь оказывать... А потом меня снайпер достал... Да... В живот... Детей,
Леша, у меня уже не будет... Зачем в живот стрелял? В голову же обычно целят? А
он в живот... Два раза... Второй раз, когда уже на земле была. Майор Колпаков
меня из-под огня вытащил. Вот солдатик только остался... Так и умер... Представляешь,
он меня тетей звал... Помогите, тетя... А меня вытащили. Почему ты из госпиталя
ушел, никому ничего не сказал? Ты думал, меня уже нет? Думал?.. И я думала...