Лена замолчала,
сдерживая грудные, вырывающиеся из самой глубины сердца рыдания. Собралась с
силами:
— Нельзя же так, Леша...
Тебя командование ищет, орден дать. Там всем ордена надо дать. Всем, без
исключения. И живым и павшим. Только зачем они — ордена эти? Тоша сгорел...
Теперь уже точно знаю... Он еще пошутил, когда меня вытолкнул: мол, а вдруг там
ад новогодний... Ад... Ты тоже об этом думал? Алеша, я замуж вышла, за
Колпакова. Он меня выхаживал. Понимаешь? Понимаешь, да?..
И тут уже зарыдала,
вздрагивая всем телом, прижалась к нему, и Алексий обнял ее нежно, как обнял бы
мать или сестру и тоже плакал, но беззвучно, одними глазами. Потом, когда
успокоилась, тихо отсранился, повернулся и пошел.
Пошел так, как ушел
когда-то из госпиталя.
* * *
— Я в тюрьме, Шагид, — орал
в мобильный Петрович, — ты думал — болею!? Конечно, болею. В тюрьме болею! Нет,
ну чурка ты стоеросовая, рубить-палить, я же тебе уже пятый раз объясняю...
Мобильный Петрович себе
таки выорал, вытребовал, вспомнив, что даже американские гангстеры имеют право
на один звонок. Другое дело, почему стал звонить Шагиду, а не Лиде. Пообещал
милиционерам, что позвонит подельнику, а те могут слушать и зафиксировать
номер. «Шагид сойдет за ваххабита», объяснил он безучастному к происходящему
Алексию. Бить Петровича уже не решались, потому что от своего лица он грозил
всем Гаагским трибуналом, а от лица Алексия карами небесными.
— Не, ну ты сообщи Лиде,
в экспедицию позвони! Да привезу я твой долбанный товар, торгуй-моргуй,
привезу! Отпустят — поедем. Когда отпустят? Ты идиот, Шагид? Я тебе говорю,
пусть начальник экспедиции позвонит! Я же говорил, к Ваське я за таблетками
заехал, а меня упаковали... Да за оружие. Оружие у монаха было, а монах в
машине. Откуда монах? Слушай, у меня сейчас батарейка сядет, лупить-тупить, я
пока тебе объясню, конец света начнется, рак на горе гимн Азербайджана
просвистит, китайцы вымрут! Ты делай, как я сказал, понял? А то будешь потом до
китайской пасхи просрочкой торговать! — Петрович дал отбой, устало посмотрел на
телефон и добавил с досадой: — Вот, думал, самому заинтересованному лицу
позвоню, а его папа Карло делал, стамеской... Он только за свои пять сольдо
трясется...
Первыми в отделении
появились Гамлет, Васька, Ева, Михаил и Тоня. Они перекрикивали друг друга,
требуя освободить невинных. Гамлет совал всем стражам порядка пачку тысячных в
виде залога, Тоня потчевала домашними пирожками, Васька тыкал в лицо
удостоверением участника боевых действий, а Михаил и Ева вывалили на пол
разобранный автомат...