— Ясно. Опытный дядька. А где же вы его снова встретили?
Петр Максимович застенчиво улыбнулся.
— Это несколько интимная история… Но от вас у меня нет секретов… Недалеко от дома девушки, с которой меня связывает…
Петр Максимович запнулся, и майор поспешил:
— Крепкая дружба?
— Будем считать, что так. В общем, это даже не имеет в данном случае существенного значения. В субботу мы не успели договориться о воскресном дне. Звоню ей утром, никто не отвечает. Тогда я решился нагрянуть без звонка. Иду и еще издалека вижу, как из «Гастронома» выходит моя знакомая. Я ускорил шаг. Она уже вошла в парадное, а я только с «Гастрономом» поравнялся. И тут он из магазина…
— Поздоровались?
— Я поклонился, но он, может быть это мне показалось, в сторону отвернулся… Вероятно, не заметил.
— Давно это было?
— Нет, в минувшее воскресенье.
Майор мысленно зафиксировал: на следующий день после встречи ученого с туристом.
— Каков из себя папа рыболова?
— Фигурой этот папа весьма напоминает тяжелоатлета. Здоров как бык! Крупное лицо, чуть приплюснутый нос.
Майор поблагодарил ученого и, уже прощаясь, спросил:
— Простите… Как зовут ту девушку?
— Наталья Викторовна…
Птицын вернулся в кабинет и достал из сейфа папку, на которой крупно было выведено только одно слово: «Ландыш». В папке лежала фотография того самого «тяжелоатлета», о котором рассказал ученый. На обороте фотографии стоял большой вопросительный знак. Майор долго рассматривал снимок: «Он или не он? А если он, то как его найти? Ландыш даже фотопленку умудрился прислать. Теперь дело за нами…»
ОПЕРАЦИЯ «СПИННИНГ»
…Сорок третий год. Западная Белоруссия. Где–то совсем близко советские войска. Скоро они придут и в эту деревню. Но не дождалась их Катерина. Ждала свободы, а свалилось горе. Девушка на всю жизнь запомнила тот день. Солнце уже клонилось к закату. На душе зябко, тяжко и темно. Под конвоем их пригнали на станцию — всех тех девчат и парней, что оставались в живых. Подали состав двухосных вагонов с зарешеченными окнами и надписями на дверях: «Мы добровольно едем в Германию». Молча стояли угрюмые немецкие солдаты, держа на поводках огромных овчарок.
— Ее никто не провожал. Отец погиб на фронте еще в сорок первом. Мать до смерти забили гитлеровцы, когда узнали, что Катин брат ушел к партизанам. Катерину взяли к себе добрые люди. Сперва прятали, а потом пристроили белье офицерам стирать. И вот новая беда — всю молодежь в Германию отправляют.
В рабочих лагерях она подружилась с молодым антифашистом Питом. Сперва это была только дружба молодых, которых сблизила жажда мести за кровь, за побои, за пытки. А потом пришла любовь, которая во стократ умножает силы. И, может, любовь эта помогла им вынести все, что пало на их плечи в неволе. Из лагеря их отправили в услужение к немцу–кулаку в деревню где–то на Рейне. Поначалу это показалось раем. Но оказался он кромешным адом: побои, издевательства, глумление, каторжный труд с рассвета до темноты — в поле, хлеву, на огороде, в кухне. Хозяин, не стыдясь детей и супруги, приставал к Кате, за что, правда, был бит дважды: женой в открытую и Питом тайно ночью. Для влюбленных вся эта история обернулась наихудшим образом: Пита нещадно колотил хозяин, Катю — хозяйка…