Он замедлил ход. Выехал на обочину. Остановился. Поднял капот. «Хвост» проскочил мимо, свернул с шоссе влево и тоже остановился. Ясно — ждет. Атлет подал знак, чтобы профессор вышел из машины. И, продолжая «копаться» в двигателе, сказал:
— Не поворачивайтесь лицом к «хвосту». Пусть, если хотят, спины фотографируют… А теперь слушайте внимательно. Нам нужны точные данные о последних работах профессора Круглова. Нам известна проблема и еще кое–что. Но это очень непрофессионально. Потому я говорю: нам нужны точные данные. Вы ученый, и вы сможете дать больше, чем мы получили раньше, о работах Круглова. Плюс такие же точные сведения о работах вашего сибирского института, которые, надеюсь, вы не откажетесь сообщить нам. Все это, как вы понимаете, мы сравним, уточним… Через три дня мы встретимся на остановке троллейбуса № 3 на улице Чехова. У Пушкинской площади. В девятнадцать ноль пять… А теперь садитесь в машину. Будем «хвост» сбивать.
— И сбили? — полюбопытствовал Птицын.
— По–моему, да.
— Ну–ну! Но это так, к слову, чисто профессиональное любопытство… Человек вы… как бы это помягче сказать, ну недальновидный, что ли… Однако образумились вовремя, и это делает вам честь. А то мы уж сами собирались вас вызывать. Сейчас уж нечего расстраиваться, губы кусать… Выпейте воды… Могу валокордин предложить. Успокаивает… Возьмите себя в руки. Будьте мужчиной. Нам о серьезных делах говорить. Вот так… Спокойнее. Значит, говорите, что «кое–что» им известно, а просят «точные данные».
Кто же поставляет им это «кое–что?» Птицын задумался. Он сам был в свое время причастен к науке. И хорошо знал цену этого «кое–что». Птицыну, когда он был аспирантом на кафедре радиоэлектроники, профессор частенько говорил: «Путь к открытию тернист и многотруден. Иногда кажется, что уже все знаешь, все тебе ясно, а вот чего–то еще не хватает, самой малости… Унция знаний… А добываешь ее годами». Профессор верил в талант своего аспиранта, пришедшего в науку из заводской лаборатории. «У вас дар исследователя, аналитический ум, — говорил он. — Это очень важно для ученого».
Птицын вспомнил своего учителя и улыбнулся. Что поделаешь! Его «дар исследователя и аналитический ум» были по достоинству оценены людьми, работавшими совсем в другой области…
Итак, что же получается?..
Он достал из папки запись бесед с Петром Максимовичем, вновь и вновь перечитывал строки, уже давно привлекшие его внимание: обстоятельства, при которых Егоров вторично встретил человека, приходившего к нему за спиннингом. Неужели это случайность — из магазина вышла она, близкий друг Петра Максимовича, а через несколько минут вслед за ней он, Атлет… резидент… Если это не случайность, тогда…