— Ну, хватит, Жорик. Довольно. Это все плюсквамперфектум. И никому не интересно. И вообще зарубите себе на носу: многословие не украшает мужчин. К тому же еще пьяненьких.
Ольга подошла к Владику, недолго о чем–то пошепталась с ним и снова вернулась к Марине.
— Мы собираемся домой. Вы с нами или остаетесь?
— Кто это «мы» и кто это «вы»?
— Мы — это Владик, Игорь, Герта и я. Вы… я имею в виду тебя и…
Она посмотрела в сторону Николая.
Бахарев с любопытством наблюдал за ссорой подруг. Что будет дальше, на чем порешат? Но решать предложили ему.
— Коля, ты решай.
— Как прикажет моя повелительница. Ее слово — для меня закон. — И, улыбнувшись, церемонно склонился перед Мариной.
— Повелительнице угодно покинуть этот дворец. — Марина жеманно подала Бахареву руку.
Шли молча. Разговор не клеился. Николай попытался было восстановить дружескую атмосферу, стал рассказывать какую–то забавную историю, потом сел на любимого конька — читал стихи. Но никто не поддержал его. И тогда Николай предпринял последнюю попытку.
— Хватит! Игра в молчанку отменяется…
— Мы слушаем вас, — откликнулась Ольга. — Бы имеете что–нибудь предложить?
— Да, имею. Ваш покорный слуга сегодня богат. Он получил аванс и приглашает всю честную компанию в «Метрополь». Там отличнейший джаз. Так по крайней мере утверждает мой друг…
И он назвал имя популярного поэта, вызвав почтительное внимание студентов МВТУ.
— Итак, объявляю референдум: кто за?
Ольга демонстративно скрестила руки на груди, как бы подав тем самым сигнал мальчикам: «Делай, как я». И они тут же приняли ее команду. На ветру одиноко покачивалась рука Марины.
…В десять часов вечера заполучить столик в «Метрополе» — это почти подвиг. Вначале Марина решила, что Бахареву повезло. Оставив ее на несколько минут в вестибюле, он сумел договориться с метрдотелем. Но оказалось, что тут дело не в «везении».
— Я не могу сказать, что мы хорошо знакомы с ним. Но раза два он видел меня в компании Виктора. Этого достаточно, чтобы нам поставили дополнительный столик.
— О, какой ты важный, Коля… Видимо, вашего брата с Парнаса уважают здесь…
Бахарев усмехнулся:
— Люди гибнут за металл, дорогая моя… — И озорно выставив грудь, зашагал, взяв под руку Марину.
Она была в прекрасном настроении. Мягкий свет. Звенящие удары джаза. Танцы. Снующие меж столиков официанты с их заученными движениями и улыбками. Ресторанный гомон. А главное — рядом с ней он, Николай, человек, который вдруг непонятно почему стал ей так близок и дорог. Они не пропустили, кажется, ни одного танца. Бахарев танцевал легко, непринужденно. За столом в унисон ее настроению он прочел светловское четверостишие: