— Сказал же, царапина!
— Ушли немцы, — ответил я на вопрос.
В это время танки прекратили огонь. Откинулась крышка люка, и к нам изящно-ловко скатился невысокий танкист. Тот самый, с которым мы перекликались, стараясь переорать рев мотора.
— Ну здравствуй, герой. Читал я о тебе, читал. Как ты ту шишку из СС сбил… Вчера газету привезли, всем полком читали. Молодец. А как ты на вопрос корреспондента ответил — мы всей частью смеялись. Как же там…
Прикрыв глаза, чтобы было легче вспоминать, он речитативом произнес:
«Как сказал в интервью лейтенант Суворов:
— Жаль, что Гитлер летает только по закону всемирного тяготения. Хотя немного пеньковой веревки может помочь ему зависнуть…»
Вокруг нас стали собираться танкисты, меня хлопали по плечу, пожимали руки. В это время Никифоров, о чем-то тихо разговаривавший с подошедшим командиром маршевого батальона, собранного по рембатам, в звании подполковника, громко сказал:
— Товарищи танкисты. Немцы, пользуясь документами старшего комсостава НКВД и Красной Армии, ввели в заблуждение советскую часть в составе стрелкового батальона и направили их по нашим следам, сказав им, что мы — немецкие диверсанты, убившие лейтенанта Суворова, и приказав им при обнаружении открыть огонь на поражение. Я думаю, вы понимаете, что в таком случае наши бойцы поймут, кого убили, только после свершившегося факта. Так что нужно этого не допустить. Но помните, что в батальоне находятся наши бойцы, хоть и командуют ими переодетые немцы, поэтому никакой стрельбы на поражение!
— По машинам! — крикнул комполка. А нас с особистом быстро повели к основной колонне. Кроме танков там присутствовали грузовики с горючим и боезапасом.
— Мотострелков у меня маловато, но взвод на двух машинах выделю… И взвод танков, — сказал комполка, одновременно командуя своими подчиненными.
Еще десяток танков съехал с дороги и в сопровождении пяти десятков пеших бойцов направился к тем, что спасли наши с особистом жизни.
— Это хорошо. Но нам связь нужна, причем немедленно, — ответил Никифоров.
Политрук быстро связался с кем-то по штабной радиостанции и несколькими кодовыми словами объяснил, что произошло.
В это время на опушку вышла первая цепь ищущего нас батальона. Увидев танки, они остановились, что было дальше, я не видел — меня силой сняли с танка и сунули в открытую дверцу броневика.
Глухо заворчал мотор, и мы куда-то поехали. Ехали долго, больше часа, иногда останавливаясь или, наоборот, прибавляя скорость, пока, несколько раз повернув, не остановились.
— Прибыли, товарищи командиры, — сказал командир броневика, как только мотор заглох. В него кроме меня еще и Никифорова посадили, так что ехали мы в тесноте, да еще и в жаре. На солнце броня была до предела накалена, но люки для проветривания экипаж не открывал, следуя приказу подполковника.