В общем, наш первый пробный вылет на перехват можно считать успешным. Сбито четыре «хейнкеля», повреждено два — летчики видели дымы, оставляемые удиравшими немцами.
После посадки я подогнал ястребок к месту стоянки, где с ведром в руке ждал Семеныч. Заглушив мотор, я открыл фонарь и, посмотрев на механика, сказал:
— Только заправить. Стрелять не пришлось.
От других самолетов доносились крики радости. Парни фактически за все время войны сбили по своему первому, некоторые, в частности капитан Горелик, — по второму врагу.
Души истребителей пели — именно такой им была нужна война. Нет, они, конечно, неплохо прошлись по тылам немцев. Вон, только на лейтенанте Смелове официально числится более двадцати уничтоженных танков. Он был настоящим асом, умудряясь попадать в моторные отсеки, отчего танки вспыхивали как солома. Так что у парней, которых из истребителей сделали бомбардировщиками-штурмовиками, был настоящий праздник.
За четыре дня мы умудрились перехватить семь возвращавшихся групп. Один раз даже «Дорнье» попались. Гитлеровцы поняли нашу тактику, и на третьем вылете группа бомбовозов шла в сопровождении шестерки «мессеров». Свою задачу я выполнил: связал боем «худых», пока наши «чайки» шерстили строй немцев.
На аэродроме к нашему возвращению стояла на парах полуторка с «мародерами», как мы их называли. Трофейщики ждали сведений о местах падения сбитых самолетов. После получения карты с метками они срывались с места и уезжали снимать рации, пулеметы, даже обдирали дюраль с корпусов. Кстати, сбитые самолеты — это не только ценный мех, но и несколько сотен килограммов нужного стране «люминия». Пулеметы же ставили на самодельные станки и использовали для зенитного прикрытия аэродромов.
За рации постоянно шел спор: летчики требовали их на свои самолеты, а командование хотело использовать для авианаводчиков. Мое предложение снимать шильдики с моторов сбитых нашло полное понимание у командования, так что теперь если нет шильдика, то нет и записи о сбитом. Дошло до того, что начштаба категорически отказывался записать сбитый «юнкерс», пока не дадут доказательство, а как его дашь, если «ганс» упал в болото и до него никак не доберешься? «Мародеры» даже предлагали привезти начштаба и показать хвост полузатопленного самолета, пока один из бойцов охранного взвода, сибиряк, не сделал мокроступы, решив все проблемы.
За все четыре дня боев я увеличил свой счет еще на пять самолетов противника, и только один из них был «юнкерсом», высотным разведчиком, его меня попросили сбить из штаба армии, которую мы прикрывали. Так что мой личный счет дошел до тридцати семи.